Спустившись в ресторан, я через силу поужинала отбивными из барашка с картофелем и отправилась на танцплощадку. Музыка ударила по моим нервам, каждая нота была мучением. У шести мужчин-оркестрантов и солистки, как и у кучки танцоров на площадке, был такой вид, словно они переживали лучшие моменты своей жизни. Я глотнула минеральной воды и заметила входящего в зал Кёрса. Он сел неподалеку от оркестра и заказал себе напиток – я не видела, какой именно, но безалкогольный, поскольку спиртное в отеле было строго запрещено. Кёрс окинул взглядом зал, заметил меня, но тут же отвел глаза. Затем достал из портфеля записную книжку, подошел к певице и шепнул ей что-то на ухо.

Музыканты закончили играть «Ты забыла вспомнить»[5] и стали наяривать эти дурацкие «Бананы». Внушив себе, что на моем месте человек, которому ничего не стоит пойти и сплясать, я сделала глубокий вдох и выскочила на площадку. Встав в картинную позу, я начала дрыгать ногами и притоптывать. «У нас нет бананов, нет никаких бананов!» – пела солистка, а я в такт словам размахивала взад и вперед руками. Я намеренно не поворачивалась к Кёрсу, танцевала почти все время спиной к нему. На других я тоже старалась не смотреть, но чувствовала, что некоторых – особенно женщин – мой костюм и мое поведение шокируют. Случайно мой взгляд все-таки упал на шантажиста. Он сидел, опустив глаза с несколько смущенным видом, словно нечаянно зашел в комнату, где я переодеваюсь; губы его чуть кривились в сдерживаемой улыбке.

Бесовская мелодия с нелепыми словами продолжала терзать меня: «Ха-ха-ха, вот потеха! А нам не до смеха…» Но наконец все смолкло. Последние металлические ноты банджо затихли, я перестала прыгать, опустила руки, и все силы, казалось, покинули меня. Оркестр сразу же стал играть балладу «Совсем один»[6]: «Как этот мотив нескончаемый, ты преследуешь меня ночью и днем…»

С опущенными глазами и пунцовым лицом я вернулась на свое место, допила воду и, не оборачиваясь в сторону Кёрса, отправилась в свой номер. Здесь я могла дать волю слезам, чувствуя себя не только униженной, но и запачканной, словно меня заставили сделать что-то бесчестное. Раздевшись, я улеглась в постель. В голове у меня звучали слова песни «Совсем один».

Кенвард снова и снова перечитывал сообщение, приготовленное им для газеты:

Пожалуй, так пойдет. Сообщение было составлено на основании сведений, полученных от Шарлотты Фишер и других слуг; сегодня же он пошлет его вместе с фотографией Агаты Кристи. Исходя из того, что удалось выяснить к настоящему моменту, суперинтендент и его подчиненные уже начали составлять образ пропавшей женщины, но он, конечно, нуждался в уточнении. «Любопытно, что она пишет детективные романы», – подумал Кенвард. Он опросил тех, кто знал писательницу, и у него сложилось впечатление, что она была загадочной личностью. А может быть, ему попросту раскрыли не всю правду? Слуги в Стайлзе показали, что утром того дня, когда миссис Кристи пропала, у нее была ссора с мужем. Дошли до Кенварда и слухи об адюльтере. Возможно, это имело отношение к делу. Вопрос о флирте полковника Кристи с молодой женщиной, конечно, деликатный, но рано или поздно этим придется заняться.

Основной задачей, намеченной суперинтендентом на этот день, был тщательный осмотр местности вокруг Ньюландс-Корнер. Кенвард возлагал на него большие надежды. Полицейские должны были что-то найти. На столе перед ним лежали различные сообщения, связанные с исчезновением, и показания свидетелей. Некий скотник, по имени Гарри Грин, сказал, что заметил фары брошенного автомобиля, блестевшие в утреннем тумане, но не стал задерживаться, так как спешил на работу. Примерно через час, то есть в восемь утра в субботу, машину увидел цыганский паренек Джек Бест, а вслед за ним и Фредерик Дор, который наконец известил полицию. Кенвард надеялся, что составленное им сообщение побудит и других возможных свидетелей обратиться в управление.

Суперинтендент не понимал мужчин, изменявших женам. Ему было жаль миссис Кристи. До какого отчаяния надо дойти, чтобы оставить мужа и ринуться с вершины этого унылого холма! Но может, все произошло иначе? Кенвард еще раз внимательно просмотрел все сообщения, отмечая наиболее важные моменты. Вещественные доказательства, найденные на месте происшествия, – автомобиль, оставленный вместе с меховым пальто и водительскими правами, – наводили на мысль о психическом расстройстве. Но если бы миссис Кристи хотела покончить жизнь самоубийством, вряд ли она взяла бы с собой сумочку. И куда делось ее тело? Возможно, его обнаружат при более тщательном осмотре, однако Кенвард не мог отделаться от подозрения, что самоубийства не было.

Мисс Фишер сказала, что миссис Кристи оставила письмо мужу, он же утверждал, что сжег его. Когда суперинтендент попытался расспросить полковника о содержании письма, тот ответил, что оно было сугубо личным. Кенварду это показалось подозрительным.

Полковник Кристи показал, что провел ночь с пятницы на субботу в доме своих друзей Джеймсов в окрестностях Годалминга. Мистер и миссис Сэм Джеймс подтвердили это. Но полковник мог тайком покинуть дом, пока все спали. От Годалминга до Ньюландс-Корнер не так уж далеко. А может, Кристи выманил жену в глухое место, обещая прийти к какому-либо соглашению, убил ее, избавился от тела и столкнул автомобиль с холма? Хотя реальных свидетельств этого у Кенварда пока не было, он предполагал, что его расследование может превратиться в дело об убийстве.

Он посмотрел на часы. Пора было встретиться со своими подчиненными у автомобиля. Он велел им привлечь к поискам местных жителей, так как территория, которую следовало обыскать, была обширной. Прибыв в Ньюландс-Корнер, Кенвард с удовлетворением увидел, что вместе с полицейскими трудятся дюжины две гражданских лиц. Одного человека он сразу узнал – это был Джек Боксолл, работавший садовником в Гилфорде. Глядя на его юное лицо, Кенвард вспоминал самого себя в том же возрасте: он ведь тоже начинал садовником, прежде чем устроился в полицию. Боксолл нередко заходил к нему домой, чтобы поболтать о костной муке, розах и навозе. Наоми смеялась над мужем. «Что сказали бы люди, увидев, как крупный полицейский чин возится в огороде?» – говорила она. После исчезновения Агаты Кристи Кенвард решил получше ознакомиться с ее книгами: вдруг он найдет там ключ к этой загадке. В одном романе в качестве детектива действовал глуповатый изнеженный иностранец, выращивавший кабачки. Суперинтендент надеялся, что этим и ограничивается сходство между ним самим и героем Кристи.