Когда наша группа вернулась на обед в бульток, там уже ждали мой отец и еще один мужчина. Оба они держали младенцев, а за ноги им цеплялись малыши постарше. Вопли младенцев напоминали визг поросят, когда их поднимешь за одно копытце вниз головой. Отец передал мне на руки четвертого брата. Тот потыкался в мои отсутствующие груди, но не нашел искомого, и из его розового ротика вырвался обиженный рев обманутых ожиданий. Когда лодка причалила к берегу, матери обоих младенцев ловко спрыгнули с палубы и побежали к нам по камням. Они унесли плачущих детей в бульток, и вскоре вокруг слышались только плеск о берег мелких волн и смех остальных хэнё, которые тоже вернулись на обед. Отец с другом отошли в сторону, остальные дети поплелись за ними. Мужчины сели на камни, закурив трубки, и стали тихо беседовать.

— Пошли поедим! — ткнула меня в бок Ми Чжа.

Когда мы вошли в бульток, там вкусно пахло. Хотя мы занимались в основном уборкой, бабушка заметила трепанга. Она его сварила со специями и нарезала на куски, чтобы досталось всем. Еще одна бывшая ныряльщица собрала песчаных крабов и потушила с бобами. Солнце стояло высоко в небе, и в бультоке, где не было крыши, нас прогревали солнечные лучи.

После обеда мы вернулись к прежним занятиям. Через три часа все группы снова встретились в бультоке. Отцы опять ждали нашего прихода, держа плачущих младенцев на руках. Детей передали матерям, а остальные ныряльщицы переоделись в обычную одежду, согрелись у огня и поели вареного кальмара. Но на этом наша работа не закончилась. Мы принялись разбирать улов из сетей, отделяя морские ушки от брюхоногих моллюсков, трепангов от морских ежей, крабов от улиток, асцидии от морских огурцов.

Потом мы стали готовить улов к продаже: вскрывать морских ежей и вынимать икру, развешивать кальмаров на просушку, а некоторых тварей сажать в ведра с водой, чтобы покупатели видели: товар такой свежий, что до сих пор живой. Иногда процесс занимал всего минут двадцать, а иногда мы задерживались часа на два-три. Поэтому утром в бультоке все были серьезны, а вот конец дня обычно проходил весело. Все радовались, что вернулись живыми, и хвастались уловом. Хоть у нас и был кооператив, но не всю добычу делили поровну. Водоросли и морскую траву взвешивали вместе и выручку делили на всех. А вот деньги за собранных моллюсков принадлежали тем ныряльщицам, которые их достали. Сколько килограммов брюхоногих наберет одна женщина? А уж та, что добыла морское ушко, — просто счастливица!

По традиции женщинам в этот момент полагалось жаловаться на жизнь, и они вовсю жаловались. Разговаривали громко: у нас до сих пор были заложены уши от давления под водой.

— Муж пропивает мои заработки!

— А мой играет на те деньги, что я ему даю!

— А мой вообще ничего не делает, знай сидит под деревом на площади и обсуждает идеалы конфуцианства, будто он успешный фермер. Ха!

— Ох уж эти мужчины, — фыркнула еще одна ныряльщица. — Ничего тут не поделаешь, у них слабый и ленивый ум. Вечно все откладывают…

— Точно. У них крошечные мысли, вот почему им нужны мы.

Жалобы на супругов были так популярны, что женщины чуть ли не соревновались, у кого муж хуже.

— Пришлось разрешить ему привести домой младшую жену, — сказала одна ныряльщица, — а то я никак ему сына не могу родить. Она вдова — молоденькая, хорошенькая и с двумя сыновьями, но теперь постоянно ноет.

Мы с Ми Чжа это все давно обсудили и решили, что не позволим будущим мужьям заводить младших жен — вдов или разведенок, которые уговаривали чужих супругов обустроить им отдельный дом. Бывало и еще хуже: муж мог насовсем уйти жить к младшей жене. Такая система больше была рассчитана на удовольствие мужей, чем на благо их первой и главной семьи. Но одна женщина в кооперативе считала по-другому.

— Две жены — два кошелька, — заявила она, напомнив, в чем польза от второй жены.

— Ну да, младшая жена может принести в семью деньги, если она хэнё, — неохотно согласилась та, что подняла тему. — Иногда она даже выгоднее дочери. Но у меня не тот случай. Она даже не дает нашему мужу карманных денег!

— Единственный способ не допустить, чтобы муж взял младшую жену, — это родить ему сына. Если у тебя нет сына, который когда-нибудь станет выполнять для тебя ритуалы почитания предков, то ты ничем не лучше какой-нибудь прислуги.

Все вздохнули, соглашаясь с общеизвестной истиной.

— Но какая же женщина захочет, чтобы муж привел домой жену моложе и красивее ее самой? — усмехнулась одна из старших хэнё, стремясь поднять всем настроение.

— Я работаю, а ей достается все веселье.

— Веселье? Какое еще веселье?

Женщины закатили глаза от одной только мысли об этом.

— Мы все знаем пословицу: лучше родиться коровой, чем женщиной, — сказала моя бабушка.

— Кому нужно больше есть, мужчине или женщине? — спросила До Сэн, намереваясь сменить тему.

Весь бульток хором воскликнул:

— Женщине!

— Конечно, женщине! — заулыбалась До Сэн. — Потому что она больше работает. Вот посмотрите на меня! Я работаю в море, работаю в поле. Забочусь о сыне и о дочери. А где мой муж? Уж конечно работа на заводе легче, чем мой каторжный труд.

— Твой муж хоть деньги домой присылает!

До Сэн усмехнулась.

— Ну да, но он слишком далеко, чтобы помешивать варево в моем горшке.

От этой фразочки я залилась краской.

Женщина, которая должна была стать свекровью Ю Ри, вернулась к изначальному вопросу До Сэн.

— Как мужчины вообще могут наслаждаться обедом, когда они его совсем не заслужили?

— Давайте не будем слишком уж суровы к нашим мужчинам, — вмешалась мать, покачивая на коленях моего брата. — Они присматривают за детьми, пока мы под водой, готовят нам еду, стирают одежду.

— И всегда просят у нас денег!

Ныряльщицы расхохотались.

— Не то чтобы у меня слишком много денег, — сказала одна из хэнё, и это вызвало бурный отклик остальных. — Но те, что у меня есть, я не позволю ему спустить на что попало…

— Все знают, что женщины лучше управляются с деньгами…

— Потому что мы не тратим их на выпивку!

— Нельзя винить наших мужчин за то, что они пьют, — возразила матушка. — Им нечего делать, у них нет цели, которая заставляла бы их шевелиться. Им скучно. И представьте, каково им жить в доме, который, как говорится, держится за подол юбки. — Она сделала паузу, чтобы женщины обдумали поговорку и осознали, каково мужчине полностью зависеть от жены. — У нас хотя бы есть море, — продолжила она. — Для меня море — второй дом, может, даже любимый дом. Я знаю о его скалах и валунах, о полях и расщелинах больше, чем мне суждено узнать о том, что находится в глубине нашего острова, не говоря уже о глубине души моего мужа. Именно в море мне спокойнее всего.