Ирония судьбы. Мой беглец был со мной именно во время бега. Но тогда он не убегал от меня — мы бежали вместе.

Сегодня я не чувствую усталости, даже не смотря на бессонную ночь. Я наслаждаюсь этим моментом. Швед снова бежит впереди меня, лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь зеленые шапки деревьев, освещают дорогу и ласкают его потрясающее тело и сейчас, кажется, сбудутся мои самые смелые фантазии, о которых я размышлял тогда, год назад…

Кристоф повернул по дорожке, ведущей к не закрытой сейчас небольшой ярмарке — около десятка деревянных пустых домиков с крышами и боковыми стенками, я улыбнулся в тот момент, когда мой беглец резко скрылся в одном из них. И остановился на пороге, как только достиг того самого укрытия. Кристоф уже был здесь. Он стоял ко мне лицом и счастливо улыбался. Я же застыл. Хотел… Наверное, хотел удержать этот момент. Заморозить в памяти.

— Чего ждешь? — рассмеялся швед, сбросив с себя слегка промокшую майку.

— Наслаждаюсь, — прохрипел я. Он опять управляет мной. С удовольствием управляет мной, а я с удовольствием перехожу в его руки. Все, что угодно, лишь бы его внимание и его небесно-голубые глаза всегда были направлены на его придурка.

— Да ты выдохся! — откровенно рассмеялся швед, подначивая меня. — Слабак!

Я сделал шаг в домик. И еще один, и еще… Пока не оказался рядом с ним. Кристоф перестал веселиться и серьезно посмотрел на меня. Он знает. Все знает. Наконец-то он знает, что я чувствую к нему.

Склонился и подхватил губами его верхнюю губу. Я мечтал об этом в тот момент, когда в этом же парке вывихнул ногу, а он беспокоился о здоровенном незнакомце, предлагал помощь. Из-под капюшона я видел его губы. Эти. Самые. Губы. И единственным моим желанием тогда, не смотря на дождь и на боль — было сделать именно это. Но тогда я не посмел. Не из страха получить по морде.

Из страха потерять его окончательно.

Теперь я могу это делать совершенно свободно, не боясь ничего.

— Я тоже хотел этого, — сказал мой Кристоф и я прижался к нему, повел немного бедрами в одну сторону, потом в другую, дразня его своим возбуждением, и добился своего, почувствовав ладони шведа на своей пояснице. Мои руки обнимали его голову — я хотел утонуть в этом поцелуе, я так мечтал о нем тогда. И пусть с тех пор, я делаю это каждый день…

Бог мой, я делаю это каждый день… Все еще… Все еще не верю…

— Прости меня, — будто бы подарив мне самый большой подарок в жизни, произнес мой маленький любовник, — за вчерашнее. Сорвался. Я… я знаю, что ты не спал. Я должен был прийти, но не сделал этого. Дом. Отец, и эти двое — это слишком много для меня. Ты… ты не должен… Я не должен был подвергать тебя этому. Ты в этом не виноват. Это мои проблемы. Я сам должен их решать.

— Ты ничего не будешь решать один, Кристоф, — прошептал я этим божественным глазам. Я чувствую то, как его мужская сила напряженно пульсирует только потому, что ее хозяин прижимается ко мне, чувствую, насколько он возбужден, и это не самый подходящий момент разговаривать о таких вещах, но я все же сказал. — Мы вместе. Ты сам привез меня сюда, ты со мной. Поэтому эти проблемы мы решим вместе. А потом за тобой должок — наш совместный отдых и твой грандиозный переезд в мою квартиру. Ты будешь жить со мной, чтобы я мог ласкать тебя, любить тебя, — говоря это, опустил ладонь на резинку его спортивных шорт, чуть отодвинул ее и скользнул внутрь, быстро натолкнувшись на набухшую нежную плоть, — защищать тебя.

— Меня не надо… — вырвалось у него вместе с блаженным стоном куда-то мне в шею.

— Исключительно… Исключительно, как старший брат, и только, не переживай.

— Ладно, — неожиданно улыбнулся разгоряченный мальчишка. — Хрен с тобой!

— Дерзишь? — поймал его задор, жестко ухмыльнувшись в ответ.

— Да! И что ты будешь делать?

Выкрутил ему руки и резко развернул спиной к себе, твердо держа его запястья над головой у моего беглеца. Я все понял и принял игру! Стянул шорты с его крепких ягодиц и тут же высвободил свою эрекцию. Он дернулся. Чуть испугался, но зря. Я никогда не сделаю ему ничего плохого. Умру, но не сделаю.

— Я… люблю тебя, — сообщил его ушку, чуть помедлив не вошел, ворвался в него — выбив тем самым крышесносный стон из своего мальчишки.

Мечтал сказать ему это каждый день. Каждый день, что был здесь в тот месяц и бегал за ним в этом парке. Мечтал догнать, сжать в своих объятьях и захватить его губы, всего его.

— У меня такое ощущение, что сегодня мой день рожденья, — сказал, уткнувшись мокрым лбом в его затылок сразу после того, как мы оба кончили. Он с трудом дышал, его плоский живот ходил ходуном в моей ладони.

И я бы не отпускал этот момент. Никогда. Но, словно что-то почувствовал, чуть отклонился назад и посмотрел из-за небольшой деревянной стены, скрывающих нас от чужих глаз на ту дорожку, по которой мы оба прибежали.

И похолодел. Мне очень не понравилось то, что увидел. По дорожке, прямо в нашу сторону направлялся отец Кристофа. Быстрым шагом, одет в легкий летний светлый костюм, он направлялся именно к нам. Знал, что мы здесь? Что он хотел?

Но в тот же момент, в тот же момент, там, в парке Хумлегарден, я впервые увидел ее. Женщину, молодую женщину, которая в скором времени повлияет на наши отношения. На нашу судьбу. Она, с достаточно длинными темными волосами, убранными в хвост, в спортивном костюме и без макияжа очевидно совершала утреннюю пробежку. По ее мягкой фигуре было бы не сказать, что она фанат спорта. Скорее, человек, привыкший сидеть на диетах и изредка заставляющий себя пробежаться, с целью размять изнеженное тело, привыкшее к сидячей работе.

Она заметила меня первой. Как будто что-то поняла, посмотрела на меня, а потом обернулась назад и увидела Леннара, с суровым видом, быстро догонявшего ее саму. И вдруг… Остановилась. Сделала вид, что вывихнула ногу. Леннарт, в отличие от своего сына хотел проскочить мимо, но незнакомка схватила его за рукав и заставила помочь ей дойти до ближайшей скамейки.

Не теряя больше ни секунды, поняв, что получил шанс спасти самое прекрасное утро в Стокгольме, быстро поправил свои шорты и подтянул наверх шорты своего шведа, схватил наши майки и прошептал: «Догоняй теперь ты меня». Выскочил из домика и рванул в противоположную сторону от отца Кристофа. Мой беглец так ничего и не понял. Он принял игру и в скором времени мы оба были уже очень далеко от того места, где оставили его ненормального родителя.

А я все думал о той женщине. В тот раз увидел ее впервые и только вечером, наконец, понял, кто она.

Ближе к своему дому Кристоф вырвался вперед. Пробегая по улочкам, которые я помнил с того моего путешествия в Стокгольм, меня посетило неприятное чувство дежавю — почудилось, что сейчас уже должен отстать, чтобы он не обнаружил слежку за собой. Вывернув из-за угла, как делал это раньше, увидел своего беглеца. Он спокойно стоял на ступеньках своего дома, прислонившись спиной к косяку двери, сложив руки на груди и, подперев согнутой ногой стену, улыбался мне. Каким-то неведомым способом понял, о чем я думаю и внезапно хлопнул по двери, заставляя ее гостеприимно открыться передо мной. Его небесно-голубые глаза искрились счастьем. Неподдельным, открытым. Настоящим. И это счастье вызвал я.