Мне невыносимо мучиться в ожидании, что нового задумала против меня Ринзи. Невыносимо постоянно оглядываться, вместо того чтобы наслаждаться развитием отношений с Шоном.

Ладно, расслабься и получай удовольствие. Но будь начеку. Если Ринзи еще что-нибудь предпримет, я позабочусь о том, чтобы ее все-таки поймали. Я испытываю в этот момент такую решимость, что вытаскиваю свой блокнот, чтобы это записать.

«Дорогой папочка, – начинаю я. – Я отказываюсь позволять Марине Треске влиять на мою жизнь. Она не сможет больше поступать безнаказанно, но, с другой стороны, никакие ее поступки не будут иметь для меня никакого значения».

Минуту я задумчиво жую ручку, а потом добавляю: «Было бы просто здорово увидеть, как она опозорится прямо на моих глазах. Пусть она поскользнется и упадет, а ее шест сломается».

Я засовываю блокнот обратно в сумку и возвращаюсь к наблюдениям за Шоном. У меня уже были парни-спортсмены, но никогда раньше я не относилась к числу подружек, яростно болеющих на трибуне. Кроме как в случае с Дженной. Но она столько для меня сделала, что заслуживала моей преданности.

Что же касается Шона… Пожалуй, я могла бы стать его преданной болельщицей. И даже получать от этого удовольствие.

Серьезно?

От громкого вопля кровь стынет в жилах. Я смотрю на площадку и вижу, как Ринзи поднимается с земли. У меня по телу бегут мурашки. Она так вскрикнула, что, должно быть, что-то себе сломала. А ведь я только что пожелала ей упасть. Но нет, она не хромает. Она вся в грязи, руки в стороны, а ноги полусогнуты. Напоминает походку людей, которые так сильно обгорели, что любое соприкосновение причиняет им боль. На травму не похоже. Ее товарищи по команде, включая Шона, бросаются к ней, сгрудившись, но вскоре немного отступают назад.

– Просто оставьте меня в покое! – визжит она.

Некоторые отходят, но несколько девчонок вместе с ней уходят в раздевалку. Я внимательно наблюдаю это зрелище вплоть до момента, когда ко мне подходит Шон.

– Что с ней случилось? – спрашиваю я.

– Точно не знаю, – отвечает он. – А ты не обидишься, если мы сходим куда-нибудь в следующий раз?

– Нет, конечно, – говорю я, как будто я совершенно не ревную и полностью верю в его «она мне как сестра».

– Отлично. Дай-ка мне свой телефон.

Я протягиваю ему телефон, он забивает свой номер в контакты и возвращает его мне.

– Скинь мне эсэмэску, чтобы я мог тебе попозже перезвонить. До скорого!

И он потрусил в направлении Ринзи. Тренировка и так уже почти закончилась. Все ученики остаются сидеть на траве и общаться, но с меня хватит. Я иду домой, ужинаю с мамой и Эриком, а потом погружаюсь в «Гамлета». Периодически я проверяю телефон. Вдруг Шон действительно позвонит.

В десять вечера от него приходит сообщение.

Шон: Привет. Приятно было поболтать с тобой сегодня.

Отем: Мне тоже. Ринзи в порядке?

Шон: Да. Но приятного мало. Должно быть, кто-то выгуливал собак на спортивной площадке и не убрал за ними…

Отем: Нет!!!

Шон: Именно. Поскользнулась и упала прямо туда.

Отем: О!!!

Шон: БОЛЬШАЯ была собака. Или СОБАКИ.

Отем: J

Шон: Да уж. Не позавидуешь.

Ничего не могу с собой поделать: я делаю скриншот с нашей перепиской и пересылаю Дженне и Амалите, снабдив ЛОЛами[38] и бесконечными рядами смайликов. Я катаюсь по кровати, задыхаясь от хохота, и Эрик начинает стучать мне в стену, чтобы я заткнулась и дала ему поспать.

Даже после того, как мы с Шоном прекращаем переписку, и даже после того, как я снова и снова подробно пересказываю Амалите происшествие с Ринзи, раз от раза во все более эффектных деталях, я все еще не насладилась этим до конца. Я достаю свой блокнот, чтобы зафиксировать в нем этот момент триумфа, но мой взгляд падает на последнюю запись:

«Пусть она поскользнется и упадет, а ее шест сломается».

Это то, что, как мне казалось, я написала. Но теперь текст другой. Я пристально разглядываю буквы, чтобы удостовериться, что они не плавают в моих глазах, но смысл написанного от этого не меняется.

Не знаю, что это: дислексия или оговорка по Фрейду. А может, и то и другое вместе, но на самом деле я написала в блокноте следующее:

«Пусть она поскользнется и упадет в кучу дерьма».

Это очевидно.

И очень точно.

Точно до такой степени, что даже страшно.

Я перелистываю блокнот на самую первую страницу. Я ничего конкретного не ищу. Да и искать-то нечего. Мне просто любопытно.

Вот чем заканчивается моя первая запись:

«Пусть хоть что-нибудь станет проще. Хотя бы что-нибудь одно».

Ну, эту формулировку трудно считать пророческой. Я вспоминаю, как мне удалось сдать зачет по французскому без особых напрягов через пару дней после того, как я записала это пожелание, но связь между этими двумя событиями представляется мне несколько натянутой.

Я пролистываю еще несколько страниц блокнота. Я помню, что сделала несколько обычных записей, а потом написала: «Если Ринзи против меня что-то замышляет, пусть уже сделает это, чтобы мне не пришлось мучиться в ожидании».

У меня сердце замирает.

Это было только вчера. А поздно вечером Ринзи выложила на сайте мою фотографию.

Сердце мое снова начинает биться в два раза быстрее. Я пролистываю еще несколько страниц до записи, которую сделала сегодня утром, после моего разговора с миссис Дорио. «Пусть бы у меня появился шанс начать встречаться с Шоном, чтобы выяснить, стоит ли он всех этих неприятностей».

Что, в конце концов, произошло? Я получила письмо о ПАП, где и встретилась с Шоном.

И последнее мое желание, чтобы Ринзи оказалась вся в дерьме.

Я забываю дышать и замечаю это, только когда наконец делаю вдох и воздух врывается в мои легкие со свистом.

Так вот почему Эдди сказала, что блокнот может изменить всю мою жизнь!

Это чертов магический блокнот, исполняющий желания.

Мой папа оставил мне магический блокнот, исполняющей желания. Он хотел, чтобы я обладала возможностью осуществить любое свое пожелание.

Любое.

Я достаю ручку. Она дрожит в моей руке. Нужно быть очень осторожной. Сейчас я напишу самые важные слова за всю свою жизнь. «Дорогой папочка…»