И еще я думаю, что мне делать с блокнотом. Правда, я открываю его, только когда уже сижу на трибуне и наблюдаю за тренировкой Шона.

«Дорогой папочка, – пишу я, – я хочу воспользоваться советом Джей-Джея и загадать новое желание. Пусть Шон пригласит меня на Зимний бал».

– Итак, Дэн Марино[50], – говорю я, – когда сказал, что футбол – твое призвание, ты имел в виду Дело твоей жизни?

– Ну, во-первых, не Дэн Марино, а Пейтон Мэннинг[51]. А во-вторых, я не понял твой вопрос.

Мы с Шоном провели вместе уже почти два часа, что может показаться безумно долгим сроком, но большую часть времени мы делали уроки. Поправка: Шон делал уроки. Я пыталась сконцентрироваться на «Гамлете», но все мои мысли были заняты тем, сбудется или не сбудется мое последнее желание. Я прослушала и прочла одну и ту же сцену шесть раз подряд и не поняла ни единого слова. Потом Шон вызвался помочь. Оказалось, что ему нравится Шекспир. Он объяснил мне эту сцену, а затем помог и с остальными заданиями, чтобы мы могли закончить поскорее с уроками и пойти куда-нибудь поесть.

– Мой опыт показывает, – вещаю я, поглощая одну ложку жареного риса за другой, – что у большинства людей есть одна всепоглощающая страсть, которую я и называю Делом жизни. Это то, чем они любят заниматься больше всего на свете. Футбол для тебя – такое Дело, или тебе просто нравится в него играть?

– А можно считать его временным Делом?

– Зависит от обстоятельств, – отвечаю я. – Объяснишь?

– Ну, футбол – Дело моей жизни на данном этапе. Возможно, останется им и в колледже. Я хотел бы заняться им профессионально и сделать его Делом всей моей жизни, но, боюсь, я не настолько хорош. Поэтому в определенный момент мне нужно будет найти себе другое Дело.

– Тебе не кажется, что это печально?

– Не-а, – говорит он. – Мне нравится то, что я делаю. Мне кажется, что у меня все четко расписано на ближайшие шесть лет, а потом может случиться все, что угодно. То есть впереди меня ждут удивительные сюрпризы, понимаешь?

– Удивительные сюрпризы не всегда бывают приятными, – замечаю я.

– Это правда. Но иногда бывают.

Он заявляет это с такой многозначительной улыбкой на лице, что я вздрагиваю. Готова поклясться, что он намекает на меня. Будет унизительно, если я скажу ему в ответ что-то столь же приятное, а окажется, что я его неправильно поняла. Вместо этого я делаю глоток воды.

– Ты собираешься на Зимний бал? – спрашивает он.

Я чудом умудряюсь не поперхнуться.

– Ты имеешь в виду, есть ли у меня пара? – говорю я. – Нет.

– Хочешь пойти со мной? – спрашивает он.

– С удовольствием.

Он подвозит меня домой на маленьком джипе, который, по его словам, некогда принадлежал его родителям, а потом всем его трем старшим братьям по очереди. Снаружи он еще ничего, а вот внутри обивка сидений большей частью состоит из полосок скотча, скрепляющих остатки кожи. Кондиционер так судорожно выплевывает в салон воздух, что создается впечатление, будто он фыркает от смеха над пассажирами.

Но меня это совершенно не беспокоит. Не беспокоит меня и то, что Шон даже не делает попытки меня поцеловать, когда я вылезаю из машины. Я этого вовсе и не ждала, да и не больно-то хотелось… Но вот в следующий раз, пожалуй…

Зайдя в дом, я бросаю короткое приветствие маме и Эрику, бегу наверх и захлопываю за собой дверь. Я быстро набираю угрожающий текст: «Я собираюсь сейчас тебе позвонить, и ты ДОЛЖНА ВЗЯТЬ ТРУБКУ!»

Уже через десять минут Дженна знает все.

– Ты с ума сошла? – спрашивает она, выслушав.

– Я знаю, история про блокнот звучит как бред, но…

– Я не про то, что блокнот исполняет желания, – говорит Дженна. – Про это я все поняла. Ты мне все объяснила. Это реально.

За это я люблю Дженну. Любой другой на ее месте вымотал бы мне все нервы вопросами после того, что я рассказала. А Дженна принимает все как само собой разумеющееся: раз я в это верю, значит, так оно и есть.

– Проблема в том, – продолжает она, – что ты пожелала, чтобы Шон пригласил тебя на свидание.

– Серьезно? Но ты же видела его фотографии! Я тебе присылала.

– Конечно, он классный. Но не в этом дело. Ты ему и так нравишься. Он мог бы тебя пригласить без всякой магии.

Я по телефону скорчила ей гримасу.

– То есть ты хочешь сказать, что блокнот не исполняет желания?

– Да нет же! Исполняет! – Я слышу в голосе Дженны досаду. Понятия не имею, к чему она клонит. – Ты читала об обезьяньей лапке?

– Какая еще лапка? О чем ты?

– «Обезьянья лапка»– это очень известный рассказ. Человек становится владельцем обезьяньей лапки, которая может исполнить три его желания.

– Отрезанной лапки? – спрашиваю я. – Как можно даже прикоснуться к ней?

– Да послушай ты, – настаивает Дженна. Я слышу, как она барабанит пальцами. – Первое желание мужика – иметь большую сумму денег. Как лапка исполняет это? Его сына убивают, и он получает именно столько по страховке. Тогда он просит вернуть сына к жизни. Желание исполняется, но воскресший сын оказывается изувеченным калекой в стадии разложения. Третье желание приходится использовать на то, чтобы вернуть его в могилу.

Моя гримаса становится еще более хмурой.

– О’кей. Я уже писала пожелание, чтобы мой папа вернулся из небытия, и он не появился в виде разлагающегося калеки. Но спасибо большое, что благодаря тебе эта картина будет стоять у меня перед глазами.

– Ну извини, – говорит Дженна. – Я просто хотела сказать, что в каждом случае исполнение желания ведет к плохим последствиям. Всегда!

– Но мой папа хотел, чтобы я использовала блокнот, – слабо возражаю я. – Он мне его оставил.

– Через Эдди! – напоминает Дженна. – Тебе надо с ней поговорить.

Меня ее слова не убеждают.

– Зачем мне это?

– В этих делах свои правила. И Эдди может знать какие.

– Правила? В «этих делах»? – с сомнением в голосе повторяю я. – Со сколькими магическими блокнотами, исполняющими желания, ты сталкивалась за последнее время?