— Я разве смогу?

Это покажется странным не только мне, но и всем в операционной. Ладно медсестрой, но не ассистентом же.

— Ты знаешь все, что нужно, так что даже не сомневаюсь…ты справишься, — требовательный голос звучал не строго, но достаточно сурово. Он был недоволен моей неуверенностью? Волнение не оставляло меня, и я чувствовала что дрожу всем телом, а проконтролировать подобное невозможно.

— Это будет первая операция, я все равно перечитаю необходимое по этой теме, — в своем стремлении к достижению целей никогда не знала границ. Нервно осматривала окружающую обстановку и пыталась справиться с бунтующим сердцем.

Борис Викторович осторожно взял мою руку в свою широкую теплую ладонь и погладил в успокаивающем жесте. Он всегда такой теплый, как солнышко. Мое личное солнышко.

— Ты всегда так волнуешься по пустякам? — черты лица разгладились и на смену дикому взгляду пришел достаточно робкий и мягкий.

Подобная перемена меня настолько обескуражила, что мозги окончательно перестали работать. Поглаживающие движения руки еще больше повлияли на это.

—Ты будешь под моим присмотром.

— Не то, чтобы по пустякам…Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вы не разочаровались в своем выборе, — уверенно заявила, пытаясь смотреть в глаза, которые топили меня в эмоциях. Рука накалилась огнем, вызывая дрожь во всем теле.

Мужчина еще пару мгновений держал мою руку и затем мягко отпустил. Я словно резко окунулась в прорубь при минусовой температуре. Все тепло и уют мигом покинули тело, напоминая о вечной мерзлоте вокруг. Обнять и прижаться к груди — вот что хотелось сделать, но я, поежившись, встала и неуверенно двинулась в сторону выхода.

— Я никогда не разочаруюсь в своем выборе, Аня. Как с охраной?

— Мне бы хотелось никогда не знать, каково это, Борис Викторович. Тем не менее, так мне должно быть спокойнее.

Но мне не спокойно. Ничуть.

Мужчина выдохнул, медленно приближаясь, и жадно осматривая с ног до головы.

— Тебе нечего бояться…

Взгляд потемнел, а руки сжимались в кулаки и разжимались.

Я только взялась за ручку двери, как неожиданно он прижал меня всем телом к этой двери, приблизив лицо вплотную к моему. И глядя прямо в глаза прошептал:

— К черту все!

Настойчивые теплые губы обрушились на мои искусанные нешуточным штормом, сметая все на своем пути.

Руками вцепился в лицо, поглаживая скулы, мягко опустился на шею и прошелся вниз по талии, сжимая ее с каждым движением губ еще сильнее. Мужчина так жадно целовал, посасывал и покусывал губы, что смахивал на путника, увидевшего оазис с питьевой водой. Я таяла под этими сильными руками без возможности спастись. Спасаться не хотелось, хотелось навсегда остался в этом моменте. Борис Викторович коснулся бедра и провел руками вдоль ягодиц, слегка сминая их.

Видимо, моя паника отошла на второй план, потому что я ответила на этот безумный поцелуй почти сразу же, притянула за голову еще ближе и погрузила руки в кудрявые волосы, как давно мечтала. Мягкие. Прикоснулась к щекам, покрытым легкой щетиной, невесомо потрогала ресницы и обняла за шею, притягиваясь всем телом еще ближе.

Воздуха не хватало, я рвано дышала через нос и короткими урывками через рот, когда мужчина на мгновения отрывался от меня. Пряжка ремня больно впивалась в живот, но я не допускала мысли оторваться от мужчины. Словно, оторвись я от него сейчас, больше никогда бы не смогла прикоснуться.

Борис Викторович впивался в меня все сильнее, сплетаясь с моим языком в безумном танце. Запах заполнил мои лёгкие, навсегда высекая в памяти аромат этого человека. Незнакомое тепло внизу живота стало невыносимым, я словно ходила по краю, готовая в любой момент сорваться. Широкая ладонь опустилась на поясницу, сильнее прижимая меня всем телом к себе.

Рваный вдох. Губы опустились на шею, ведя языком по пульсирующей венке, заставляя гореть от незнакомых ощущений. Глухой стон. Мне хотелось так сильно чего-то, чего я сама понять не могла. Значительная твердость упиралась в живот, и если я ещё не покраснела, то прямо сейчас превратилась в красный помидор.

Сколько продолжался этот безумный танец губ, языков и рук мне неизвестно, потому что я потеряла счет времени. Мне не хотелось останавливаться, но я задыхалась от эмоций и чувств, обрушившихся так внезапно.

На мгновение Борис Викторович оторвался от губ и туманно посмотрел мне в глаза. Губы горели, подбородок ссадило от жёсткой щетины. Хрипло дыша, я наконец-то ощутила себя живой.

Для меня перестали существовать пространство и время, и все стало таким неважным и далеким. Мужчина потерся носом о мою щеку и облегченно выдохнул.

— Не сдержался, — гулко сказал, уткнувшись лицом в шею, все еще тяжело дыша как после марафона. Шершавые губы касались моей кожи и стали причиной лавины мурашек. — Если ты хочешь меня ударить или оттолкнуть, то делай это прямо сейчас. Все пойму, приму и отпущу. Но я больше не могу терпеть и пытаться убежать от того, что есть. Я слишком давно испытываю к тебе то, что не следовало бы.

— Борис В…, — договорить мне не удалось, потому что он большим пальцем накрыл мои губы и, подняв голову, поцеловал в висок, скулу и нос. Я не могла связать ни одну мысль в логическую цепочку, словно кто-то обрубал все накорню. Что значит давно? Мы были знакомы в сознательном возрасте 2 месяца.

— Только не вздумай называть меня по отчеству. Не после всего случившегося, да и не такой я старый.

Ошарашенно кивнула, и только после этого он опустил руку, но не выпустил из теплых объятий, все еще держа возле себя и жадно вдыхая мой запах, водя носом по волосам. Это отвлекало, и я все ещё не могла сформулировать и предложения.

— Почему вы…, — взгляд из-под нахмуренных бровей красноречиво намекнул на мою очередную ошибку, — ты решил, что я оттолкну?

— Потому что ты свет, а я тьма, которая вполне поглотит тебя и утащит на самое дно, — взгляд погрустнел, а губы сложились в прямую линию. — Уже не говоря о том, что ты молодая, умная и безумно красивая. И все парни твоего возраста и старше спят и видят тебя в роли своей девушки.

— Я выведу тебя из тьмы, Данте, — мягко коснулась его лица. Он печально улыбнулся и прижал меня к себе, прошептав в самое ухо:

— С покорностью принимаю свою судьбу и готов позволить тебе распоряжаться ею. Но я слишком долго был в аду, моя прекрасная Беатриче.

Несмело прикоснулась к его массивной груди и прижалась головой, слушая стук сердца. Вырывалось из груди. Мне казалось, что это самый прекрасный звук в мире.

— Спасибо, что не оттолкнула.

— Я бы не смогла, потому что сама хотела.

Лицо горело, мне было неловко даже смотреть на него, и одновременно я не хотела пропустить и малейшую эмоцию. Именно сейчас мужчина был весь на ладони без своей вездесущей маски, скрывающей даже малейшую радость.