В реальности домик выглядел еще очаровательнее, чем на фотоснимках. Правда, хозяева отличались преувеличенной любовью к дереву — деревянными панелями были обшиты все помещения, — но, несмотря на это, все вместе производило приятное впечатление. Планировка показалась Сабине грамотной и удобной.

— Пани Магда… — обратился к ней маклер (Сабина, будучи дальновидной, не представилась ни своим настоящим именем, ни всем известным псевдонимом, а вместо этого спонтанно назвала работнику агентства имя ненавистной писательницы — и сама мысленно поразилась этому). — Как видите, состояние недвижимости вполне приличное.

Это было не совсем так — интерьер говорил о том, что здесь давно никто не жил, — но Сабина простила Адриану эту маленькую профессиональную ложь. Собственно говоря, она его и не слушала: она как раз вышла на террасу, и у нее перехватило дыхание. Вид был ошеломляющий. До моря — рукой подать. Широкий пляж, тянувшийся неправильной линией, растворялся в бескрайнем серо-голубом пространстве. Шум волн наполнял сознание, вымывая из него все нежелательные мысли. Сабина даже заподозрила на миг, что это Адриан, желая поймать покупателя, включил аудиозапись звуков природы. Но нет, так далеко маклер с нагеленными волосами в своем хитроумии не зашел: эта прелестная особенность здешних мест была вполне подлинной.

«Вот бы иметь такой домик…» — размечталась писательница.

— Торг уместен? — обернулась Сабина к маклеру, стараясь не подавать виду, как ей здесь понравилось.

— Увы, нет. — Лицо Адриана стало постным. — Признаюсь вам, пани Магда, иногда я даже думаю, что хозяева и не стремятся его продать. — В его голосе слышалось давнишнее разочарование. — Знаете, сколько уже времени висит это предложение? Цена убийственная — хоть я и не должен этого говорить, но вам скажу, не хочу юлить, вы мне нормальной бабой кажетесь. Думаете, все эти годы желающих не было? Были, да еще сколько! А продавцы каждый раз за свое: «Не уступим ни злотого». И как мне это продать при таком-то раскладе? Скажите хоть вы, пани Магда! Тут сам святой апостол Фаддей, покровитель безнадежных дел, и тот не сумел бы продать!

Сабина покивала, мысленно удивившись забавной эрудиции маклера, и обещала подумать. Взгляд пана Адриана угас: видимо, в этот момент он потерял надежду, что клиентка еще когда-нибудь позвонит.

— Ладно, будь как будет. По крайней мере, я сюда прокатился, а то сидишь день-деньской в офисе — сдуреть можно.

На прощание он размашистым жестом поднес руку Сабины к своему лицу и запечатлел на ней галантный — по его собственному мнению — поцелуй, после чего тщательно запер ключами все двери и уехал на старом «Форде Эскорт».

Прежде чем позвонить пану Кшиштофу, который должен был отвезти ее назад в аэропорт, писательница решила прогуляться к морю. Вдыхая полной грудью терпкий воздух, Сабина чувствовала, как бодрящий дух пронизывает ее, очищая легкие от затхлой гнетущей варшавской атмосферы.

Она отыскала взглядом дом — хотела посмотреть на него и со стороны моря. Синяя крыша, так красиво вписанная в окружающий пейзаж, виднелась между клонящихся от ветра сосен. Сабина не ощущала необходимости анализировать свои впечатления: это место манило ее с необъяснимой силой. «Это какое-то безумие, — попыталась она приглушить свои эмоции, — ведь еще вчера я и знать не знала о его существовании». И наконец опомнилась: пора в аэропорт, если она хочет успеть на последний рейс в Варшаву.

В такси Сабина, преисполнившись свежих сил, принялась выспрашивать у водителя историю домика на утесе. Мужчина — в который уже раз за сегодня — окинул ее взглядом в зеркале заднего вида.

— Вы приехали, чтобы посмотреть этот дом? — уточнил он и помолчал, будто ему нужно было время, чтобы осмыслить новую информацию. — Предыдущие хозяева сюда приезжали, вроде были очарованы этим местом, но энтузиазм их быстро угас. Жизнь в провинции, знаете ли, не для людей из больших городов. Здесь нужно толстокожим быть. Моя жена только и мечтает убраться отсюда. Она до сих пор упрекает меня, что мы переехали сюда из Быдгоща.

— Так вы женаты? — вырвалось у Сабины.

— Да, а почему бы и нет? — Таксист бросил на нее взгляд и усмехнулся краем губ. — Вы ведь не претендуете? Если да, то прошу меня простить, но я занят. Более двадцати лет уже.

— О нет, не бойтесь. — Сабина даже удивилась: шутливая болтовня водителя ее развеселила. — Извините. Когда мы ехали из аэропорта, я подумала, что вы скорее одиночка. — И снова она изумилась — на этот раз себе самой: обычно она не делилась своими догадками о людях.

— А-а, так я увидел выражение вашего лица и сразу понял, что рот лучше держать на замке. При моей профессии, видите ли, в людях нужно разбираться, — глубокомысленно пояснил пан Кшиштоф, а затем подробно рассказал свою биографию: всю жизнь он плавал на судах, а когда надоело, купил дом неподалеку и перевез сюда семью, хотя жена была против.

Сабина не без стыда вынуждена была признаться самой себе, что ее предположения о судьбе пана Кшиштофа оказались весьма далекими от действительности.

* * *

Была уже ночь. Сабина снова сидела в такси, но уже в варшавском. Возвращаясь из аэропорта домой, она не перекинулась с водителем ни словечком, если не считать необходимого указания адреса. В сумке завибрировал телефон, и напряжение, которое удалось было смягчить поездкой к морю, снова охватило Сабину. «Кто, черт подери, звонит в такое время и чего от меня опять надо?» Ничего хорошего она не ждала.

Звонила Люцина. Самая ужасная агентша в мире, как думала о ней в последнее время писательница. Агентша, бросившая свою подопечную на растерзание стае ошалевших гиен, которые безжалостно разрывали ее на части, — а Люцина даже не отвечала на телефонные звонки. Вместо помощи она утопила ее окончательно, подстроив то злополучное интервью с Анджеем. О да, Сабине есть что ей сказать!

— Чем обязана столь неожиданной чести? — ехидно начала Сабина, взяв трубку.

— Дорогая, да я же соскучилась по тебе безумно!

«Вот наглая обезьяна!» Сабина даже почувствовала что-то вроде восхищения такой дерзостью, но это чувство тут же сменилось гневом.

— Да? Жаль, что тебя ветром сдуло, когда ты действительно была нужна мне! — За всю свою карьеру Сабина не знала столь болезненного кризиса и совершенно не была к нему готова. Именно от Люцины она ожидала самой большой поддержки в этой ситуации. — Я в тебе разочаровалась, — чистосердечно призналась она.

— Сонечка, я ведь для того и звоню, чтобы перед тобой извиниться. Это и впрямь было нехорошо с моей стороны.

Сабина молчала.

— Но я о тебе не забыла, ты ведь это знаешь, да?

— И что же помешало тебе протянуть руку, когда я тонула во всей этой грязи? Тем более что это твоя прямейшая обязанность! За это я плачу тебе солидный процент!

— Соня, — торжественно произнесла Люцина, — ты мой лучший автор. Ты совершенно уникальна. Я никогда, никогда не хотела разочаровывать тебя.