Подобное мероприятие требовало мобилизации всей деревни: во-первых – на земляные работы, во-вторых – для сбора подходящих камней, добычи глины и её обжига на кирпичи, керамическую плитку и трубы, в-третьих – для заготовки дров, в-четвёртых – для монтажа трубопроводов и облицовки родников.

Бо́льшую часть из этого проще будет вести после окончания дождей, но кое-что можно начинать уже сейчас. Ну и обсудить с народом плачевное санитарное состояние водоснабжения и составить план работ тоже не мешает загодя.

Сначала я решил поговорить с Ваторе. Выкладок насчёт санитарии и бактерий мой вероятный тесть не понял, зато мысль приблизить источник воды к самому дому ему пришлась по душе: таскать воду на кухню, конечно, занятие бабское и детское, но и мужику нужно сполоснуться вечерком. И само собой, лучше это делать возле своей хижины, а не плестись полсотни метров к ближайшему ручью.

Что до женской части Алкиного семейства, здесь я нашёл полную поддержку. По дождливому времени года прекрасная половина папуасского общества занималась в основном всякими домашними делами под крышей, при этом хозяйки объединялись в некие дамские клубы, участницы которых помогали друг другу, по очереди переходя из хижины в хижину. Потому ничего удивительного, что уже к концу следующего дня весь Бон-Хо знал, что новоявленный колдун Сонаваралинга призывает народ «удлинять ручьи» – да-да, именно такая формулировка приклеилась к моей программе строительства водопровода.

За несколько следующих дней я сто раз пожалел о своём намерении облагодетельствовать односельчан, потому что каждый встречный считал святой обязанностью завести разговор о пресловутом «удлинении ручьёв». Ну почему здесь нет телевидения и детективов!!! Сидели бы себе по своим травяно-лубяным избушкам, смотрели местное «Поле чудес» и латиноамериканские сериалы. Но за отсутствием доступных цивилизованному человечеству развлечений папуасы доставали меня расспросами или критикой по поводу «удлинения ручьёв». Слава Тобу-Нохоре, Повелителю Бурь и Дождей и моему божественному покровителю (опа, я уже начинаю использовать туземные обороты, причём «про себя», а не только вслух), спустя неделю количество желающих высказать своё мнение насчёт моей идеи снизилось до вполне приемлемых одного-двух в день. Причём теперь разговоры заводили не просто желающие убить время или показать свой ум, а по большей части люди, готовые хоть сейчас участвовать в строительстве. К сожалению, таковых набралось менее десятка на весь Бон-Хо.

Впрочем, зависеть судьба строительства будет от решения деревенского схода. За эти дни я успел понять механизм принятия решений туземцами. Если кто-либо вдруг вздумал предложить что-нибудь, касающееся всех и требующее участия всей деревни, то в первую очередь народ обращает внимание на личность автора идеи: слишком молодых или заслуживших репутацию пустобрёха, лентяя или неумёхи слушать будут только ради смеха. Затем, если набирается достаточно достойных людей, проникшихся предложенным, устраивается общедеревенский сход, на котором и принимают решение. Хотя староста или шаман имеют право созвать народ и минуя стадию обсуждения «в кулуарах».

Ну и в исключительных случаях, когда дело касается тяжкого, по местным меркам, преступления, пострадавшая сторона также может инициировать собрание всех жителей – другое дело, что не всякого люди послушаются и придут. В уголовных и гражданских тяжбах тоже смотрят на стороны. К примеру, у родственников покалеченного мной охламона не было практически никаких шансов собрать сход, чтобы обвинить меня. А вот семейство Длинного, пользуясь авторитетом папаши, вполне могло – другой вопрос, что собрание решило бы. Ибо этот каменновековой гопник уже достал.

Хотя для вдов, сирот и прочих убогих, не имеющих авторитетных родственников, всё не так уж и плохо. Зачастую находятся влиятельные соседи, готовые заступиться за тех, кто не может сам постоять за себя, – и не только из альтруизма, а ради поднятия авторитета или желая подгадить родне преступника из разных соображений (может, женщину с его отцом, братом или самим негодяем не поделил, может, ещё что). Да и староста для поддержания репутации справедливого начальника и чтобы не опередили иные кандидаты на всенародные любовь и уважение, вынужден вмешиваться и наказывать обидчиков слабых и беззащитных. Ну, это, конечно, в идеале, в реальности же имеющий влиятельных родственников или друзей отморозок мог долго творить что угодно, отделываясь чисто символическими наказаниями.

На месте того же Длинного девять из десятерых его сверстников уже давно кормили бы рыб на местном кладбище, представляющем собой несколько длинных мостков, полуутопленных в речную воду: покойников с необходимым в конце пути по Тропе духов скарбом оставляли в воде, привязывая покрепче. Когда оставался голый скелет, кости ломали, укладывали покомпактнее и получившееся крошево хоронили в родовых погребениях, где-нибудь возле хижин.

Перерывы между дождями становились всё длиннее, правда, дней полностью без осадков ещё не было, но всё предвещало скорое наступление сухого сезона. Я торчал в гончарной мастерской с утра до ночи, обсуждая с Понапе технологию изготовления труб и плитки и проводя практические испытания: даже если большинство жителей Бон-Хо предпочтёт пить из грязных ручьёв, я всё равно настроен провести водопровод хотя бы в свою часть деревни, благо нужно проложить всего метров двести труб. Наконец староста объявил день «Эс», то есть собрания, посвящённого моему проекту. Его свитские прошли по селению, крича, что завтра после полудня всех ждут на площади возле дома босса для обсуждения «удлинения ручьёв».

Весь остаток дня я провёл в составлении речи, тщательно подбирая цветастые обороты, без которых у местных не обходится ни одно публичное выступление, заучивая вычурные предложения, даже интонацию подбирал. Ночью спалось довольно тревожно, как в студенчестве перед экзаменами.

А назавтра… С утра ко мне в хижину заявилась толпа, так сказать, сторонников во главе с Ваторе и Боре. Я предпочёл бы ещё хотя бы часок порепетировать в уме речь, но вместо этого пришлось выслушивать заявления, как Сонаваралинга сейчас всех убедит-околдует и будет населению Бон-Хо всеобщее счастье в виде водопровода.

Притащенная женщинами еда в горло почти не лезла.

До обеда продолжался банкет, совмещённый с собранием Движения за водопровод и канализацию, как я мысленно окрестил тех, кто поддерживал мою идею. А потом мы двинулись к площади возле резиденции старосты. По пути в хвост к нашей группе пристраивался народ. Так что к центру деревни меня уже сопровождала внушительных размеров толпа.

Собравшихся к этому времени на площади было ещё больше. Но только взобравшись на деревянный помост, я сумел оценить масштаб сегодняшнего мероприятия: надо же, сколько в Бон-Хо живёт людей – навскидку тысячи полторы, если не две. Я и раньше, конечно, знал, что в деревне больше сотни хижин, в каждой из которых обитает в среднем