Он не собирался так глубоко заглядывать в собственную жизнь. Все дело в Дайне, в ее гибнущем бизнесе и благоденствии тройняшек.

Прошло несколько секунд, прежде чем она заговорила:

– Ну… я не ваши знакомые женщины.

– Да, вы отказались от денег. Это уже что-то. Но, – добавил он, склонив голову набок и изучая ее, – может быть, вы просто хотите получить больше.

Он сам не слишком верил этому. Но почувствовал некоторое удовлетворение, когда она прищурилась:

– Думаю, вам следует уйти.

– Не дождетесь, – усмехнулся он, глядя на детей, встревоженно уставившихся на взрослых. Коннор постарался задушить кипящий в нем гнев. Он не собирается травмировать детей.

– Но я скажу вам, что будет дальше. Вы и тройняшки переезжаете ко мне. Завтра же.

– Шутите?

– Ничуть. Абсолютно серьезен.

Он оперся ладонями о стол и подался к ней.

– Я не собираюсь исчезать из жизни своих детей. Не собираюсь быть последним, о ком вы подумаете, когда понадобится поддержка или присмотр за ними. И самое главное: я не собираюсь больше спать на этом орудии пытки, которое вы называете диваном.

– Вы не можете единолично решать подобные вещи и ожидать, что я так и соглашусь…

– Разве не вы только сейчас сказали, что о детях нужно всегда заботиться, независимо от того, что придется для этого делать?

– Да, но я имела в виду не это, – бросила она.

Он поднял руку, призывая к молчанию, и будь он проклят, если этого молчания не добьется!

Она и молчала.

Кон предположил, что она слишком удивлена, чтобы спорить.

– Ваш дом слишком мал для всех нас, и вы это знаете.

– Но вас не приглашали здесь жить, – напомнила она.

– Я их отец. Они останутся со мной.

– Я их опекун. Они останутся со мной.

– Видите сами: никто из нас не желает уступать, так что мое решение – самое лучшее.

– Потому что вы так считаете.

– Потому что весь ваш дом размером с мой чулан!

Он оттолкнулся от стола и сложил руки на груди.

– Вас нельзя купить, чем я, кстати, восхищаюсь.

– Вау!

Она бросила на него взгляд, который легко бы мог поджечь его волосы.

– Спасибо.

Он проигнорировал сарказм:

– Вы хотите заботиться о детях. Я тоже. Значит, ответ ясен: мы оба остаемся с ними. Мы не можем сделать это здесь, так что переезд в мой дом – это логичный шаг.

– Логичный. Это все?

– А что еще?

– А новые жилищные условия, – продолжала она. – Как они подействуют на нас?

– Вы говорите о вчерашнем поцелуе?

– Нет, я говорю о том, чего вы можете ожидать после вчерашнего поцелуя.

Немного оскорбленный предположением, что он заманивает ее и детей в свой дом, чтобы уложить в постель, Коннор нахмурился:

– Расслабьтесь. У вас будут свои комнаты. Я не собираюсь обманом заманивать женщин в свою постель. Или принуждать их. Они приходят добровольно.

Если она сцепит зубы еще сильнее, челюсть может сломаться.

– Я не поеду, – выдавила она наконец. И эти три слова с учетом ситуации вызвали легкую улыбку в уголках рта.

– Кстати, я помню, что вы ответили на поцелуй прошлой ночью.

– Небольшой дорожный ухаб.

– Ну, насчет этого мы еще посмотрим.

– Поверьте мне на слово, – бросила она, сверкая глазами. – Я не стану одной из тех легионов женщин, которые выскочили из вашей постели.

– Не загоняйте себя в угол, – посоветовал Коннор. – И не давайте клятв, которые позже придется нарушить.

– Этого не будет.

– Но переехать вы переедете, – безапелляционно заявил он и стал ждать ответа.

Она оглядела перемазанных бананами детей. Он видел, с какой любовью Дайна смотрит на них, и уловил момент, когда она решила согласиться с его планом.

– Хорошо. Мы переедем. На время, – сухо процедила она.

– Каково ваше понятие временного?

– Полагаю, мы это выясним позже.

Он поднял бровь. Как только тройняшки окажутся в его доме, больше никуда не поедут. Останется с ними Дайна или нет – зависит от нее. Но единственное, в чем был уверен Кон, несмотря на все ее отрицания, – перед тем, как между ними все кончится, он уложит ее в постель.

– Это ошибка.

Бабушка Дайны подняла глаза от одежек малышей и прищелкнула языком.

– Это неверный взгляд на вещи.

– А какой верный?

У Дайны все горело внутри, а голова раскалывалась. Причина, несомненно, в бессонной ночи, споре с Коннором и поспешном переезде, который точно закончится несчастьем.

– Жить с Коннором Кингом? Даже временно? Неверный ход. Я чувствую это.

На самом деле все, что она чувствовала, – тревога. С тех пор как он поцеловал ее, она словно стояла на краю пропасти. Переезжать в его дом, на его территорию, спать в комнате недалеко от его комнаты… все это плохо кончится. Особенно потому, что хотя этот человек невероятно раздражал и иметь с ним дело было неприятно, он также неодолимо манил.

И при этом близнецы даже не брались в расчет. Он забирал близнецов, в свое владение – иного слова не подберешь. И это должно что-то значить, особенно если он собирается отсудить право опеки. Любой судья на свете оставит детей во дворце, под присмотром миллиардера, который мог позволить себе нанять армию нянь, а не почти разорившемуся кейтереру, живущему в съемном бунгало, которое было слишком мало для одного человека, не говоря уже о четырех.

– О боже!

Бабушка снова прищелкнула языком, и Дайна поежилась.

– Для тебя это возможность узнать отца детей, которых ты любишь, – заметила бабушка. – Воспользуйся ей. Узнай все, что сможешь.

– Для того, чтобы использовать против него позже? Ты это имеешь в виду?

Дайна задумчиво приставила палец к подбородку. Она не может рисковать тем, что Коннор возьмет над ней власть. И без того она будет жить в его доме, делить с ним детей и невольно даст все основания получить над ними опеку. Она должна пойти на это в полной готовности защитить себя, если будет необходимо.

– Нет, – вздохнула бабушка. – Я имела в виду, постарайся узнать его. Вы оба крепко связаны детьми. Навсегда стали частью жизни друг друга. Разве не лучше узнать человека, чем предполагать худшее и действовать соответственно?

Дайна застонала и плюхнулась на постель.