До Ярсеневска ходил скоростной «шарэкс» — «Шаров-Экспресс», изобретение КБ имени Шарова Сергея Яковлевича, инженера-изобретателя, воплотившего в жизнь в первое столетие натурального века сеть железных дорог, связавшую Юг Первого материка с Востоком материка Второго в единое целое. С тех пор все поезда, ходившие по ЮВЖД, звались «шарэксами», даже если разрабатывали их в других конструкторских бюро и производили на других заводах.

Всю дорогу Ане безбожно проспала на плече у Игоря. Всплывала иногда сквозь мрак тяжелейшей усталости, ощущала плавную скорость идущего полным ходом вагона, негромкую приятную музыку, звонкие голоса детей через четыре окна вперёд по проходу, ровное, родное тепло рук своего мужчины, и — проваливалась снова. Её б воля, ни на какие скачки она бы не поехала. Но очень уж не хотелось обижать отца…

Ярсеневск встречал ясным, пронзительно-синим, с проседью, небом, хрустким ледком под ногами, запахами осенних цветов и палых листьев. Ветер трепал выбившиеся из-под шапочки волосы, холодил шею, руки. Ане зябко ёжилась, жалась к Игорю, которому холодная погода не просто была нипочём, она ему нравилась. Неудивительно, если вспомнить его рассказы о мире, где он вырос. Ане честно пыталась представить себе мир, где круглый год идёт снег, получалось у неё плохо. А под конец поездки, последние десять минут, когда «шарэкс» плавно сбрасывал ход, ей приснился сон.

Яблони в цвету, и утонувший в снегу сад. Нежные розоватые лепестки, доверчиво раскрытые навстречу негреющему злому солнцу. Вспыхивающие на свету радужные искры, — мороз стоял небольшой, на дворе стояла весна, но всё ж таки это был мороз, и атмосферная влага оседала на землю тонким прозрачным шлейфом редких снежинок. И это была картина такой запредельной красоты, что хотелось замереть, затаив дыхание, и стоять так до скончания мира. Чтобы не потревожить торжественную хрупкую тишину заснеженного сада…

Ане проснулась за две минуты до окончания пути. Сон задержался в памяти, не хотел отпускать. «Я буду там», — замирая в сладком предчувствии, поняла Ане. — «В этом саду, у этих яблонь. Я буду там!» Знание дышало повелительной ясностью предвидения.

Папа встречал у ипподрома. Выглядел безупречно, как, впрочем, всегда. При виде Игоря родитель немного оторопел, так как быстро опознал в нём не просто чужака, но — военного, солдата-пирокинетика. Да, папа. Извини. Другого у меня нет, и не предвидится.

— Рад знакомству, сударь, — вежливо, на старинный момент ответил Игорь.

— Да уж, — сказал папа, но руку Игорю пожал, хотя Ане очень беспокоилась, что не станет, причём не станет демонстративно.

От папы вполне можно было ожидать чего угодно. С его-то убеждениями.

— Как же вы познакомились? — спросил он.

— Игорь меня спас, — объяснила Ане, собственнически беря Жарова под руку. — Во время того погрома. Если бы не он… — и она невольно вздрогнула, вспомнив пережитое.

— И ты, разумеется, влюбилась в него, — не без сарказма уточнил папа, качая головой. — Женщины…

Игорь тихо улыбался, но смотрел настороженно. Ане уже успела его изучить. Что-то Жарову не нравилось в окружающем пространстве, вот и смотрел, отслеживал, прислушивался. Потом папа заговорил о скачках, о фаворитах нынешнего сезона, о своих надеждах, и внезапно Игорь поддержал беседу. У них на Терре, оказывается, тоже были скаковые и беговые лошади, модифицированные под местные условия, конечно же. И конный спорт. И состязания, а как же. У Ане немного отлегло от сердца. Два любителя нашли друг друга, ишь, как глаза разгорелись, обсуждают тонкости разведения рысаков.

Несмотря на то, что всю жизнь Ане провела бок о бок с лошадьми, особого интереса к ним она не проявляла. Жила другими надеждами, если можно так выразиться. Повторить наизусть анатомический справочник под редакцией Бартеньева — пожалуйста, а вспомнить, как звали фаворита прошлого сезона — увольте…

Так что ей сразу же стало скучно. И голова снова налилась чугуном. Сказывались недосып и дикое напряжение последних дней. Сквозь полудрёму словно из другого мира доносились выкрики и шум с трибун, — кто — то там кого-то обошёл на полкорпуса, кто — то сошёл с дистанции, кто — то отстал… Папа, азартный игрок, предлагал Игорю сделать ставки, тот отказался.

— Это запрещено, — отвечал он категорично. — Азартные игры, тотализатор, — вот это всё.

— Скучно же вы живёте, — качая головой, отвечал папа.

Ане дремала, но по голосу отца легко достраивала его образ — ироничную улыбку, взгляд, тонкие, сросшиеся на переносице брови…

— Да не скажите, Жан Валерьевич, — со смешком отвечал Игорь. — Веселья — то хватает… То ты кого-то жаришь, то с тобой пытаются сделать то же самое. Расслабляться некогда.

— Ну, это не веселье, — возражал папа. — Это — работа…

Работа. Ане совсем уронила голову. Приснилась ей последняя операция, вскрытая черепная коробка очередного пациента и строгий Гордей Павлович рядом, шевелятся губы, отдавая распоряжения, и Ане старается выполнять их, но не успевает, не успевает, не успевает… и ломаная линия на кардиомониторе схлопывается в зловещую прямую, а руки почти физически ощущают, как протекает мимо них не спасённая жизнь… Вздрогнула, очнулась.

— Что же вы теперь делать будете с моей дочерью, молодой человек? — тихо спрашивал папа.

— Люблю её, — просто отвечал Игорь.

Люблю. Ане улыбнулась поневоле. Надо было слышать, как это прозвучало! Спокойно и вместе с тем жарко. Нежно, и одновременно с угрозой: не брошу, не заставите. Не бросит. Вот уж кто — то, а Игорь Жаров точно не бросит.

— Любите, — раздумчиво повторил папа. — Но раз уж так, неплохо бы тогда и жениться.

— Свадьбу мы ещё не обсуждали, — невозмутимо выговорил Игорь. — Но дело поправимое. Скоро поговорим.

— И вы увезёте её с планеты, не так ли? — продолжал допытываться папа. — Когда вы сменяетесь или как это у вас называется…

— Зимой, через полгода… — ответил Игорь.

— Долго ждать… — показалось, или в голосе отца прозвучало неудовольствие. — Вот что скажу: женитесь и увозите её с этой проклятой планеты как можно скорее.

Ане села ровнее, распахнула глаза. В ложе стояла тишина, папа включил защитный кокон, что бы можно было спокойно поговорить. Последние слова прозвучали в этой искусственной, неживой, ватной какой — то тишине как набат. Папа — хочет, что бы она уехала?! Что — то раньше у него другое мнение по данному вопросу было!

— Почему планета проклятая? — спросил Игорь.

— Я не слепой, — резко ответил папа. — И не глухой. «Мирумирники» распоясались совсем. Вы стоите здесь не просто так, вы ждёте приказа. Скоро на Ласточке начнётся война. Как у вас говорится, наземная операция. Я хочу, что бы моя дочь оказалась как можно дальше отсюда. После того, как я едва не потерял её…

Он судорожно вздохнул, и замолчал. Ане тоже вспомнилась та ночь, наполненная ужасом и сумасшедшим, обречённым на неуспех бегом. Если бы не Игорь с напарницей… Всё окончилось бы очень печально, не успев даже начаться. Но папа удивил! Безмерно.