– Мы откроем вам ворота.

– Этого не требуется. Посейте панику.

– Будет исполнено.

Агент сообщил мне примерное число охранников, после чего забросил на крышу цепь с «кошкой» на конце и проворно вскарабкался, цепляясь за стены шипованными подошвами. Я вернулся в брюхо бронемашины.

– Мы на верном пути. Коммандер, нам понадобятся снаряды с газом.

Когда усеченная пирамида особняка попала в поле зрения, над ним уже клубился дым и звучали выстрелы. Окна начинались с высоты второго этажа, первый обходился лишь вентиляционными отверстиями, а небольшие резные воротца вели во внутренний двор.

– Стоп машина! – приказал Макензи, глядя в опущенный перископ. – Бомбардиры, цель по курсу, дальность – сто метров, градус подъема орудия – двадцать три! Заряжающие, газовый снаряд! Доложить о готовности!

– Наводка произведена!

– К стрельбе готовы!

– Огонь!

Мортира изрыгнула снаряд, начиненный сжатым под давлением газом, который рухнул на древний особняк и заволок все ядовитым облаком.

– Экипаж, противогазовые маски надеть! Полный вперед, вынесем ворота, парни!

Воинственно зарычала душа механизма, и БМАП ворвался в крошечный для огромного военного транспорта внутренний двор. В непроглядном дыму раздавались приглушенные выстрелы, пули бессильно лязгали о броню. Где-то сзади загрохотал «Маскилла», подавляя тарцарцев кинжальным огнем, разрывая стены и тех, кто пытался прятаться за ними.

– Себастина, за мной!

Поправив противогазовую маску, я вынул револьвер и взвел курок. Крышка люка откинулась сравнительно тихо, позволяя высунуться в белесую муть газового облака. Воцарилась испуганная тишина, отрава медленно заползала внутрь машины.

Три источника эмоционального раздражения затаились в ядовитом тумане, три пули покинули барабан револьвера, три трупа упали наземь. Послышался шорох и звук открывавшегося окна на уровне второго этажа – револьвер поднимается на два градуса выше, выстрел, глухой удар упавшего во двор тела. Вспышка яркого страха справа – разворачиваюсь, стреляю, звук рикошетящей пули. Враг в укрытии, мне его не достать.

– Себастина, враг на четыре часа, угол наклона ствола тридцать пять градусов.

– Поняла, хозяин.

Стрелком она всегда была неважным, поэтому носила на поясе две лупары[19], заряженные картечью, и дробовик «Лупарь».

Себастина высунулась, вслепую развернулась и выстрелила патроном с черной ртутью, уничтожив и укрытие, и того, кто им пользовался, – будто свечку задула. Именно так это выглядело для меня: когда кто-то погибал, его эмоциональный фон мгновенно гас, как свечной огонек, но остаточные следы эмоций висели в воздухе еще некоторое время.

Мы спустились с брони «Отравленного кинжала» и залегли у его гусениц, ко входу во внутренние помещения выдвигаться не спешили, ибо тяжелый газ начал рассеиваться, давая врагу обзор для стрельбы из пулемета, чем он немедля и воспользовался. Ко мне подполз старший сержант Ольдман, командир пехотного отряда, который я взял с собой.

– Мой тан, прикажете штурмовать?

Голос из-под маски звучал глухо, но я уже давно привык к этому.

– У нас есть гранады, и при должном везении потери будут минимальны.

– Лезть на кинжальный огонь не стоит.

– Нам бы штурмовиков или мага!

– У них другие дела – зачищают город. Я пойду.

– Как можно, митан!

– Отставить. Дай свой пистолет, мне не хватает кучности стрельбы.

Перезарядив револьвер и получив дополнительное оружие, я подполз к краю гусеничного трака, прислушался к грохоту пулемета, к лязгу и визгу рикошетивших о броню пуль, после чего высунул руку и дернул спусковой крючок. Стрельба прекратилась.

– Себастина!

– Я рядом, хозяин.

Мы выкатились из-за машины, вскочили и ринулись к двери. Себастина легко меня опередила и высадила дверь ударом ноги, затем отправила внутрь два заряда картечи, отшвырнула опустевшую лупару и вошла внутрь.

Я осторожно ступил в отделанную кафелем прихожую, насчитал три сильно поврежденных трупа. Себастина ушла в северную часть дома – кажется, там находилось человек семь, – я же направился в западные помещения, туда, где, как мне доложили, должна была быть лестница на второй этаж. Я услышал, учуял и одновременно с этим увидел эмоциональный фон пятерых противников. Один притаился за ширмой, второй за стеной, третий наверху лестницы, еще двое – за дверью. Решили не лезть на рожон. Я сделал шаг, половица под ногой скрипнула, и началась стрельба.

Правая рука в сторону, выстрел, левая вперед, выстрел, присел на корточки, пропуская над головой две пули, обе руки вперед, два выстрела, перевел оружие на лестницу, но засевший там враг не показался. Вновь перевел оружие, прострелил ширму, затем тонкую стенку; двое за дверью успели выскочить и открыть огонь, кувырнулся в сторону, уходя от пуль, убил обоих из положения лежа, собрался расстрелять того, что прятался на лестнице, но эмоциональный фон уже погас. Кто-то убил его за меня.

Лестница была старой, очень узкой и скрипучей. На единственной промежуточной площадке в смешной позе лежал труп тарцарского солдата в противогазе. Судя по следам на коже и состоянию волос, его убили электричеством. Я двинулся дальше, навстречу источнику сильного страха, держа перезаряженное оружие наготове. На вершине лестницы обнаружилось еще три трупа: двое тарцарцев, а третий – мой диверсант. Метательный кинжал пробил куртку с кольчужной подкладкой и вошел в сердце. Какой силой надо обладать, чтобы так метать клинки?

Я тихо проскользнул в комнату, из которой тянуло страхом, и увидел на полу генерала Эсмир-пашу, отчаянно пытавшегося отбиться от повалившего его убийцы. Тот уселся на тарцарца сверху и навалился всем весом, чтобы вогнать нож старику в грудь, но Эсмир-паша к своим сединам еще хранил завидную удаль и отчаянно боролся за жизнь. Я навел револьвер на убийцу, и, клянусь, тот словно почувствовал опасность – вздрогнул всем телом, молниеносно перетек в сторону, оттолкнулся от пола и совершил сальто, уходя от пуль. Мячом отскочив от одной из стен, убийца буквально вышвырнул себя в небольшое окошко. Я бросился к проему, прицелился и дернул за спусковые крючки, но кончились патроны, а через миг гибкая черная фигура скрылась из виду.

– Холера! Без глупостей, генерал, я пуст, но у нее патронов еще предостаточно!

– У кого? – Эсмир-паша замер, почти дотянувшись до именного револьвера.

– Хозяин говорит обо мне, эфенди, – приблизилась Себастина, держа тарцарца на мушке. – Здание под контролем, хозяин.

– Пленные?

– В погребе пряталась группа гражданских. Три старых женщины, видимо, служанки; десять юношей и девушек возрастом от семнадцати до двадцати двух.