Вотрен — само собой разумеется! — знал о моем присутствии в доме.

— Итак, господин Авиль, как вам «Ла Дигьер»?

Я произнес несколько хвалебных фраз, которые Вотрен выслушал с застенчиво-счастливой улыбкой, словно я говорил о его собственном владении.

— Вы уже видели огород? А овчарню?

— Овчарню?

— Боже, о чем только думают эти женщины? Овчарня — ровесница дома, что для наших мест большая редкость, вы непременно должны на нее взглянуть.

Я сообщил, что спускался к реке, но дальше, в заросли, не полез.

— И правильно сделали! Мы больше не ходим туда через сад. Я обещал госпоже ла Дигьер и Мадлен расчистить еще несколько соток земли: если у вас нет других дел, идемте со мной.

В этот момент мне на мобильный позвонила моя дама сердца, и я залился краской стыда, осознав, что совершенно забыл поставить ее в известность об инциденте с машиной, из-за которого застрял в провинции. Я отправился в холл, чтобы выслушать заслуженные упреки и попытаться вымолить прощение, в глубине души понимая: будь эта женщина важна для меня, я бы такой оплошности не допустил.

Поговорив, я вернулся к Вотрену, и мы через двор направились к овчарне.

— Машины заезжают сюда только в случае крайней необходимости. Антуан говорит, что булыжник укладывали прямо на песок, а этот тип подложки недостаточно прочен как для грузовиков, так и для легковых машин.

— Дело даже не в весе машин, главная опасность исходит от тормозов. Следовало бы использовать закаленный песок.

— Поговорите с ним. Не уверен, что ему знакомы такие методики.

— Он кажется мне знающим человеком.

— Так и есть. Но, если я правильно понял, процесс восстановления требует специальных знаний. Один взгляд на бетонные заплатки старого Октава вызывает отчаяние, согласны?

Интересно, найдется здесь хоть один человек, равнодушный к «Ла Дигьер»?!

Мы сели в старенький внедорожник Вотрена, бывший на ходу, судя по всему, благодаря заботам Жерома. Проехав сотню-другую метров, мы оказались перед решеткой ворот, такой старой и настолько прекрасной, что я поразился, каким чудом ее миновала общая участь проданных семейных сокровищ. Вотрен размотал цепь и отодвинул засов.

— Тяжелую работу делаем мы с молодым Трамбле, — объяснил он. — У девочек, да и у Альбертины с Мадлен, энергии хватит на десятерых, но они все-таки не штангисты-тяжеловесы. Если мужчина себя уважает, некоторых вещей он женщинам делать не позволит.

«Например, распиливать на дрова стволы поваленных бурей деревьев, а потом складывать их в поленницу», — подумал я, оглядывая окрестности.

Меня удивила не только площадь огорода, но и желание ее расширить.

— Они выращивают овощи для себя, а излишки продают. Люди сегодня гоняются за экологически чистыми продуктами, так что это дает небольшой дополнительный доход, а вы сами знаете, что у них каждая монетка на счету. — Он негромко рассмеялся. — А овощи «чистые», потому что нет денег на удобрения.

— И как же они выкручиваются?

— Малышки собирают голубиный помет. Лучшее удобрение на свете. А еще готовят компост, используя остатки еды.

Воистину, этими женщинами можно было восхищаться без устали! Я не без досады вспомнил даму своего сердца: изящная, образованная женщина с безупречными манерами впадала в неистовство всякий раз, когда птицы гадили в цветочные ящики на ее балконе.

На южной стороне участка уже срубили несколько молодых деревьев и раскорчевали землю, оставалось все перекопать и выровнять. Этим и собирался заняться Вотрен.

— Идемте смотреть овчарню.

Каменное строение очаровало меня с первого взгляда: односкатная крыша, крепкие перекрытия, идеальные пропорции. В углу были сложены старые земледельческие инструменты, которые могли бы осчастливить хранителя какого-нибудь маленького сельскохозяйственного музея в провинции.

— Ими все еще пользуются, — сообщил Вотрен. — Они куда прочнее современных, хотя им бог знает сколько лет.

Вскоре к нам присоединился Антуан. Господа справедливо рассудили, что копать вместе с ними землю я вряд ли захочу, подсказали мне номер вызова такси, и я отправился в М***. Городок был маленький и совершенно прелестный, центральная улица — чистый XVIII век. Красота стоявшего поодаль аббатства XVI века заставила мое сердце архитектора затрепетать от восторга. Я заметил несколько магазинчиков и решил купить подарки моим любезным хозяйкам, но сделать это оказалось нелегко — там торговали только полезными вещами. Я не знал, что выбрать — тефлоновую кастрюльку, баранью ногу или шерсть в мотках, и в конце концов опустошил цветочную лавку: в саду «Ла Дигьер» совсем не было цветов.

Клеманс и Адель пришли в восторг от моих букетов.

— Впервые в жизни мужчина дарит мне цветы, — сказала Адель. — Вы попросите моей руки?

— Конечно! — Я с удовольствием вступил в игру. — Как только ваша матушка вернется.

— Берегитесь: она может согласиться. Сами знаете, что мы открыли сезон охоты на мужей.

Мадлен и Шарлотты дома не было: они отправились за покупками, но перед этим успели приготовить еду: на столе стояло большое блюдо салата, в духовке — жареные цыплята.

— Себе возьмем, остальное — обратно в плиту: коты начеку.

Коты действительно сидели перед плитой и терпеливо ждали — величественные, невозмутимые. Мне сообщили, что зовут их Октав-старший и Октав-младший.

— В «Ла Дигьер» обязательно должны жить Октавы, а поскольку у нашего дедушки была ленивая Y-хромосома, эта обязанность возложена на котов, — прокомментировала Клеманс.

В этом семействе, где все очень много работали, обедали всегда в час дня, а ужинали в восемь — так велел обычай. Кто приходил вовремя, ел еду горячей, опоздавшие ставили свои тарелки в микроволновку.

— Пожалуй, будет лучше, если вы женитесь на Мадлен, — сказала Адель. — Не подумайте, что вы не в моем вкусе, но такому мужчине, как вы, нужна более зрелая женщина.

— Боюсь, она меня отвергнет: я, конечно, езжу на дорогой машине, но другого состояния у меня нет.

— Тут вы попали в точку. Вас отпустят холостым. Мы выходим замуж только за деньги. Хотя, если вы хорошо зарабатываете… В конце концов, нам каждый год не хватает каких-то жалких двадцати пяти — тридцати не облагаемых налогом тысяч.

Она веселилась от души и была очень забавна.

— Тогда мне следует проконсультироваться с моим бухгалтером, прежде чем брать на себя обязательства.

— Вот-вот!

— С Мадлен будет всего одна закавыка: она не захочет менять фамилию, — вступила в разговор Клеманс.

Адель пожала плечами:

— Подумаешь! Женщины теперь не берут фамилию мужа — это старомодно.