окно в ожидании станции: не выменяет ли что-нибудь на привокзальном базаре. Вспоминался кипяток в жестяных чайниках, эшелоны с военными, которые шли в противоположную сторону, репродуктор на перроне и притихшие люди перед ним.

Андрей устроился у окна. Напротив дремала женщина. От толчков она просыпалась и заглядывала под полку: там ли ее мешочки? Борясь с собой, женщина снова незаметно и чутко засыпала. Рядом с ней две девочки хихикали, бдительно сторожили руками свои короткие юбочки и беспорядочные прически.

— А Светка вышла замуж, знаешь? — спохватилась одна.

— Да что ты? А кто муж?

— Прорабом работает. У него дом и обстановка.

— Страшненький? — с надеждой спросила вторая.

— Нет, не очень, знаешь!

— Счастливая!

Ему уже не казалось странным, что об Асе Ивановой он знает почти все. И не то чтобы она много говорила о себе. Но за короткий период их знакомства он понял ее до конца и может наперед объяснить каждый ее шаг. Он, например, уверен, что от вокзала, проводив его, она пошла пешком, пока ее не нагнал пустой автобус. И он боится, что она не промолчит, не сдержится, когда в коридоре общежития ее подозрительно, поверх очков оглядит вахтерша: ай-яй-яй, недавняя десятиклассница, так поздно возвращается, мать-то выпорола бы дома.

Несколько дней назад выяснилось, что Андрей знаком с ее мамой. Она бывала у него на приеме. Дом Ивановых стоит неподалеку от его больницы. Иногда ему кажется, что и Асю он помнит, школьницу в фартучке: она еще училась, когда он принимал больницу. Ася-то его видела. Говорит, отутюженный такой ходил, не смотрел ни на кого.

Смешно, но это продляет их знакомство. И тем приятнее ему вернуться к мысли, что уже не может быть такой неожиданности в ее характере, которую бы он не предвидел и которая заранее не вызвала бы у него улыбку.

Всю дорогу до вокзале они с Асей шли пешком и спорили о хороших и плохих людях. Ему было интересно слушать ее запальчивый голос. И каждый раз после ее возражений у него появлялось желание согласится с ней — столько убежденности он чувствовал в ее нелогичных, часто парадоксальных доводах. Странное откровение: не в тихой беседе, не в долгом приглядывании, а в скоропалительном громком споре, похожем на публичную дискуссию, он узнал ее.

— Вы скоро вернетесь? — спросила она у вокзал.

И Андрей не нашел в себе сил сказать правду и ответил:

— Скоро.

Якобы пустячные дела — ответил. А без него не могут.

И стал упрашивать Асю взять такси, а она посмотрела на него, будто он ее обидел, и сказала, что пойдет пешком, пока ее не нагонит автобус.

Красота женщины — хитрость природы. Глупый мужчина за ней ничего не увидит, а у глупой женщины за ней ничего не спрятано. Так он считал раньше. А у вокзала он посмотрел в ее лицо, и лживой показалась ему эта привычная мысль о хитрости. И он подумал о щедрости, о гармонии, он говорил себе, что теперь, как бы ни была капризна судьба, его никогда не покинет мужество.

— Если я задержусь, приезжай… Вернее, заходи, если поедешь домой, — сказал он, застигнутый врасплох неожиданным чувством простоты и близости между ними. Пожал ей руку и пошел к билетным кассам.

В это время его и окликнул Карпухин.

…Вагон надоедливо качало. Потом скрипели тормоза, и поезд надолго замирал у дощатых вокзальчиков по соседству с пустыми, перерезанными лунной дорожкой рельсами. Зевала кондукторша у подножки, дважды бил станционный колокол, состав натужно трогался и снова качало-укачивало, и ритмично звякала железная петля, которой крепят верхнюю полку.

Временами он предчувствовал, что его ожидают трудности, нервотрепка и отчаянье, но сейчас не хотел ломать голову над тем, как все обернется и решится. И Андрей, к удивлению, не находил в себе тех злых слов, которые кипели в нем, когда он спорил с Великановым. Ася, громившая по дороге к вокзалу легкомысленное отношение к жизни, сумела привить ему безопасное, приятное легкомыслие, нужное человеку, чтобы поверить в пословицу «Утро вечера мудренее».

…Качало вагон, звякала железная петля. Опять подъезжали к разъезду.

Глава IV

И учит на с тобой

любовь, и не дает

учиться

егодня он пойдет в магазин. Да будет всем известно, что Глушко щедр по воскресеньям: туда час, сюда час — глядишь, и хорошо. Бывает же у человека так, что, расточая время, он чувствует себя еще богаче.

Саша аккуратно закатал рукава белой рубашки. В комнате сонное царство. У Зарубина лицо и во сне остается принципиальным, как бы предупреждающим, что еще предстоят разговоры, беседы, проработки, дружеские критические замечания, от которых человек становится чище и духовно полноценнее. Виталька накрылся одеялом с головой. Очень кстати он спит. Его привязчивость нет-нет да и перехлестнет в навязчивость. В сумбурной Виталькиной натуре это иногда бывает. В общем, ему полезно сегодня поспать.

А Великанов проснулся. Уже курил и равнодушно перелистывал какой-то романчик.

— Что читаешь? — спросил Саша шепотом.

— Так, халтуру.

— Какого… Я хотел сказать: какого черта ты тогда читаешь?

— Видишь ли, — Великанов приподнялся на локте, невеселая улыбка была у Коли, — у каждого халтурщика есть фамилия, которая пишется с большой буквы.

Глушко бросил хлебных крошек в аквариум и, нашарив в тумбочке осколок зеркальца, с удовольствием отметил, что у него нет никакого желания отращивать бороду? Откуда у современных писателей эта тяга к молодым бородачам?

— Уважай халтурщика? — удивился он.

— Нет, рекомендовали почитать для кругозора.

— Забавно?

— Мутит сверху воду и думает — нате вам подводные течения, — он полистал книгу и добавил: — А фразочку предлагает читателю эффектным бочком.

— Ты мастодонт по части критики, — рассмеялся Глушко и боязливо взглянул на спящего Карпухина. Через минуту осторожно спросил: — Когда приезжает жена?

Коля коротко посмотрел на него, сел на кровать, примял на газете окурок.

— Знаешь, Саша, помоги мне, — попросил он.

— Валяй без церемоний.

— Мне до смерти не хочется ее встречать. Давай я за тебя подежурю… — Великанов достал под кроватью тапочки и открыл захлопнувшуюся форточку. — Во мне еще не умерла супружеская галантность. Жену-то все-таки надо встретить.

— Мне?

— Прихвати Карпухина, возьмите гитару, припомните парочку приличных анекдотов, чтобы не молчать. Как?

Саша сел. Предложение необычное. Спросил серьезно:

— Думаешь, пройдет номер?

Николай поспешно закурил, махнул рукой — экая малая забота!

— Возможно, она захочет увидеть меня в больнице, — ответил он, сделав затяжку. — Постарайся отвести этот вариант. Надо сразу… Во-вторых…

Парень осунулся, подумал Глушко, курит, как