к черту! Она мне нужна… как слепому «Рубин-102».

— Как динозавру лапти, — хихикнул Зарубин.

— Как папе римскому ГТО второй ступени, — усугубил Виталий. — Саша, — осенило его, — могу предложить тебе для продажи полурваные полы моего полупальто.

— Глушко, — осторожно обратился Зарубин, — мне бы хотелось, чтобы ты, ввиду особых у меня обстоятельств, вернул деньги через месяц.

Посмотрев на разбросанные по столу бумажки, Саша дернул короткочубой головой. Мысль не брать деньги у Зарубина показалась ему ребячливой.

Великанов пнул ногой кусок штукатурки и чертыхнулся.

— Когда уж мы будем жить по-человечески?

В Зарубине заговорил староста. Поднявшись за столом, даже в этом поношенном своем костюмчике он выглядел вполне респектабельно, чему способствовало шаблонное представление ребят о респектабельности: нечто лысеющее и круглеющее.

— Нам следует учредить дежурства, — заявил он.

За его спиной Виталий изобразил важного — живот вперед — столоначальника.

— Это даст нам возможность…

— Старики, — закричал Карпухин, — я придумал! — Он выбежал из комнаты и через некоторое время, тяжело дыша, принес кварцевую горелку, о которой ему рассказал Глушко, — Железяку на пузяку, и не надобно дежурств.

— На кой черт? — поинтересовался Саша.

Коля Великанов расхохотался. Виталий посмотрел на пыльную металлическую стойку, потом на свои руки и брезгливо поморщился. Таращился на Карпухина Дима Зарубин, подозревая, что его директивная идея не найдет поддержки.

— Это кварц, — объяснил Виталий, — ультрафиолетовое облучение. Лампу забыли онкологи при переезде. Мысль ясна?

У него вдруг ссутулилась спина. Он вытащил карандаш, подслеповато приблизил свое лицо к металлической коробке и модулирующим от старости профессорским голосом начал лекцию:

— Уважаемые коллеги! Кварцевая лампа, в данном случае ртутно-кварцевая лампа или горелка, — это прибор, разумеется электрический прибор, для получения ультрафиолетовых лучей и, следовательно, для облучения таковыми. — Виталий энергично прокашлялся. — В медицине — я не буду касаться других отраслей науки и хозяйства, — следовательно, в медицине упомянутая лампа используется крайне широко в целях, как вы сами догадываетесь, лечения рахита, профилактики гриппа и прочая. — «Профессор» собрался с мыслями и продолжал: —Чрезвычайный интерес для нас, медиков, представляет то обстоятельство, что в известных дозах ультрафиолетовые лучи могут убивать бактерии, клетки и, вообразите, другие живые организмы. Отсюда неизбежно явствует, что к этой… э-э-э… штуке возможно прибегать не только в операционных, но и, по понятным причинам, в различного рода общежитиях, не отличающихся чистотой…

— Вот стряхну пыль с твоих ушей, — пригрозил Глушко. — Димка дело говорит, надо наводить порядок в комнате.

Карпухин обиженно шмыгнул носом, но очередная идея тут же озарила его очки.

— Старики, я придумал!

— Пылегрязенепроницаемые одеяла? — догадался Великанов.

— Я предлагаю переселиться на частные квартиры. Во-первых, так называемые коммунальные удобства: туалетная бумага рулончиком, варенье в шкафу, опять же холодильничек, хозяйская дочка, которая интересуется медициной. Во-вторых, — перечислял он, — эффектная пощечина облздравотделу и главному врачу.

— В-третьих, — подсказал Зарубин, — эффектный удар по карману.

— Чепуха, — возразил Карпухин, — я всю жизнь снимаю комнаты. Хозяйка — друг холостяка. Скажите, какой уважающий себя квартирант не занимал денег у хозяйки?

Глушко подошел к Виталию и озабоченно потрогал его голову:

— Не перегрелся?

Ребята насторожились. Сашку любили за правильно отмеренную природой веселость и рассудительность. Иногда им казалось, что они не так уж хорошо его знают, хотя каждый из них начал бы характеристику этого парня со слова «простой».

— Я предлагаю сделать ремонт самим.

Первым, как всегда, откликнулся Карпухин:

— А не хочешь заодно открыть на общественных началах мастерскую по починке бандажей или цех по производству тары для нюхательного табака? — Поправив очки, добавил: — А если не хватит станков, мы обратимся к кузнецу Вакуле, к тому самому, гоголевскому.

— Я серьезно, остряк, — обиделся Глушко.

Великанов зашвырнул конспект на кровать.

— Труд облагораживает стажера, — сказал он. — После работы, если нечего делать, я чувствую, что морально разлагаюсь.

— Уж мы заметили, — хихикнул Зарубин. — Знаешь, что делали за такие штучки в старые времена?

— За какие такие штучки? — нахмурился Николай и подошел вплотную к Зарубину.

— За эти самые… несоблюдение супружеской верности, адюльтер, так сказать.

— Представляю такую картину, — воодушевился Карпухин. — Современные женщины учинили самосуд над многоженцем и избили его до полусмерти модными остроносыми туфельками. Оригинальная казнь!

Глушко вскочил и стукнул кулаком по столу:

— Я вас спрашиваю — «за» или «против»?

— Это уже не острота, это сногсшибаловка, — боязливо отозвался Виталий и отошел от стола.

Дмитрий Зарубин, поглядывая на товарищей, не очень смело высказался:

— Я думаю, что твоя затея будет названа там, — он кивнул через плечо, — не иначе как самодеятельностью. По этой причине мы встретим непреодолимые трудности…

— Тьфу ты, — опять не выдержал Глушко. — Дима, бойся того профессора, которого изобразил Виталька.

Великанов зло играл желваками на скулах. Сказал, впившись глазами в Дмитрия:

— Мне Зарубин всегда напоминал бандероль со штампом «Недозволенного вложения нет».

Карпухин быстро выкрикнул:

— Я — «за»! — Потом добавил: — У Карпухина много времени. Никто не ждет Карпухина. Человек он холостой, У него, в качестве гарантии полной свободы, метка банно-прачечного комбината на белье.

— Конечно, «за», — присоединился Николай.

— Значит, ты один «против»? — обратился Саша к Зарубину.

— Боюсь, я занят буду, — выкручивался Димка.

— Обойдемся, ребята?

— Факт!

— Старосте — вотум недоверия!

— Тунеядец!

— Он не тунеядец, он всеядный.

Зарубин обиженно поднялся из-за стола и молча вышел. Осторожно прикрыл за собой дверь. Глушко достал из-под кровати сумку, в которой таскал инструменты, когда ходил в морг.

— Сегодня воскресенье, — предупредил Карпухин.

Саша поднял голову, улыбнулся:

— Я договорился с заведующим.

— Буду ходить за тобой, — сказал Великанов и хрустнул пальцами.

— Пойдем сейчас.

— Нет, сегодня я пойду и напьюсь.

— Коля, возьми меня! — взмолился Виталий, увидев, что Глушко, с которым он охотнее всего проводил время, всерьез надумал идти в морг. — Правда, денег у меня нет. Загуляю без хлеба на воде.

Он снял со стены гитару и стал тихонько мурлыкать какую-то песню.

Над столом покачивалась большая, загаженная мухами лампа.

На энергии большие дела держатся,

даже если брать в мировом масштабе

Возможно, некоторое время будет плохо с сообщением. До автобуса пока ходить далековато. Но дядя говорил, что по генеральному плану здесь должна проходить троллейбусная линия. Это очень обрадует Юлю. Она у него, что греха таить, настоящая хозяйка: любит магазины и базары и, как любая женщина, будет недовольна, если придется ходить, а не ездить. Собственно, идея устроиться в городе, надо отдать справедливость, принадлежит ей. Она уговорила Федора Валентиновича строить дом на две семьи. А дядя — редкий человек. Он знает все ходы и выходы и сравнительно легко добился разрешения на строительство именно в этом районе. А такие вопросы, как материал, рабочая сила, вообще, по-видимому, не представляют для него