— Прости, что сорвался на тебе. — Свободной рукой он указал в сторону своей семьи. — Во всем этом нет твоей вины.

— Хочешь об этом поговорить?

— Пожалуй, нет.

Но он хотел. Она заметила в его глазах отражение смятения, внутренней борьбы, когда он перемещал взгляд от Тома к Трэвису, затем на своих родителей и Иззи. Казалось, что его изнутри терзает ураган эмоций, пока его взгляд не смягчился, когда он посмотрел на Иззи.

— Я очень мало провожу с ними время. Чувствую себя посторонним человеком.

Он сказал это так тихо, что ей пришлось склониться к нему, чтобы услышать, и та грусть и сожаление, которыми были пропитаны его слова, заставили ее сердце болезненно сжаться.

— И в том моя вина, а не их, — продолжил он, сжав ее руку так крепко, словно никогда не собирался ее отпускать. — Кажется, что всякий раз, когда я возвращаюсь в мир серфинга, я уже не принадлежу этому месту.

Между ними повисла тишина, пока Калли пыталась придумать, что бы сказать, чтобы это не прозвучало пустым звуком.

— Ваши жизни такие разные. Возможно, потому, что у вас мало общего, ты так себя ощущаешь? — Дело не в этом, — сказал он, его глаза потемнели, когда он перевел взгляд со своей семьи на нее. — Они кое-что скрывали от меня. И это все изменило.

О черт. По его опустошенному выражению лица Калли понимала, что это было что-то важное. Она хотела получить ответы, но не хотела причинять ему боль.

— Что произошло?

Он глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул. — У отца был рак простаты. Они ничего не рассказывали мне на протяжении восемнадцати месяцев.

Пораженная, она смотрела на него в полном замешательстве. Она не могла представить себе, насколько больно бы ей было, если бы ее мать не стала рассказывать ей о своей болезни. И в тот момент Калли все поняла: причину напряженных отношений Арчера и его родителей и его нежелание подпускать кого-то близко.

— Мне очень жаль, — сказала она, затем обняла его, стараясь передать хотя бы часть того, что она хотела сказать.

— Было тяжело. — Арчер немного отстранился, то, как надломился его голос, подчеркивало отчаянье, которое он испытал. — Очевидно, ему поставили диагноз в то время, когда я только начал делать себе имя в мире профессионального серфинга. За несколько лет до нашей первой встречи. — Он снова посмотрел на свою семью. — Они не хотели тяготить меня жестокой правдой, которую я все равно не смог бы изменить. Они ждали, когда отец победит болезнь, чтобы не мешать мне следовать за мечтой. — Он запустил пальцы в волосы. — Черт возьми, ты представляешь, насколько никчемным я после этого себя чувствую?

Желая сделать что-нибудь, чтобы освободить его от боли, Калли обхватила его лицо ладонями и заставила посмотреть ей в глаза.

— Не нужно судить их так строго. Я была на их месте, сидела, обозленная и беспомощная, в ожидании результатов. Этот, казалось бы, обычный жизненный момент пожирает тебя изнутри, и ты ничего не можешь с этим поделать. — Она освободила его, взволнованная силой своей собственной реакции. — Я понимаю, как тебе, должно быть, было больно оттого, что они не стали тебе говорить, но ты никогда не останавливался и не думал о том, что они сделали это потому, что любят тебя?

В его глазах отразилось непонимание, и Калли продолжила:

— Ты сказал мне тогда на Капри, что все, о чем ты мечтал с самого детства, — это стать лучшим серфером на свете. Ты рассказал мне, что каждую ночь, которую ты проводил, чтобы подготовиться к занятиям и получить образование, ты это делал для того, чтобы стать кем-то выдающимся. Кем-то большим, чем обычный парень из Торки, у которого не было ничего, кроме его большой мечты. — Она схватила его за руку и встряхнула ее. — Ты так сильно этого хотел, что я завидовала твоей уверенности в своих желаниях и в том, на что ты готов был пойти, чтобы добиться успеха. Если я поняла это через неделю после знакомства с тобой, не думаешь ли ты, что твоей семье было хорошо известно, как много для тебя значила эта мечта?

Арчер открыл рот, чтобы что-то сказать, но она положила палец под его подбородок и аккуратно сомкнула его челюсть.

— Подумай об этом. Если бы тебе было известно обо всем и ты бы отказался от своей мечты, чтобы быть рядом с отцом, в итоге не стал бы ты ненавидеть свою семью из-за этого?

— Конечно же нет. Я должен был быть здесь, поддерживать его.

Калли покачала головой:

— Ты хочешь мне сказать, что независимый, целеустремленный парень, которого я знаю, был бы счастлив, после того как отказался от своей мечты и остался в Торки?

Он снова нахмурился.

— Это должно было быть моим решением, а они даже не дали мне выбора.

В его голосе прозвучала боль, и она еще раз обхватила его лицо ладонями.

— Они любят тебя, Арч, и с твоим отцом теперь все в порядке. Это единственное, что имеет значение. Не трать время на сожаления, потому что жизнь слишком короткая.

Она увидела тот момент, когда часть груза упала с его сердца. Его глаза стали постепенно проясняться.

— Ты поэтому дала мне второй шанс?

Его вопрос возник из ниоткуда и привел ее в полнейшее замешательство. Конечно же, ее стратегия «жить одним днем» была связана с болезнью ее матери и с ее отношением к жизни, но то, что он интуитивно понял это и прямо сказал ей об этом, сильно ее удивило.

Арчер обхватил ее руками за талию и прислонился лбом к ее лбу.

— Мне жаль, что все тогда так закончилось.

Ее сердце замерло в груди. Было много чего, что она хотела сказать, и так много всего ей хотелось спросить, но она и так смогла добиться того, чтобы он раскрыл правду о своей семье, которая сейчас собиралась репетировать речи на свадьбу и бросала на них любопытные взгляды. Придется подождать следующего раза.

— Мне тоже, — ответила она, немного отстранилась: ей нужно было сменить тему разговора, пока она не начала плакать. — Ты знаешь, чем быстрее мы закончим с этими речами, тем быстрее мы сможем отсюда уехать.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал он, напоследок быстро поцеловав ее в губы.

Арчер ощущал, как его выворачивает изнутри точно так же, как после того, как он когда-то съел слишком много перцев халапеньо. К сожалению, сейчас его страдания нельзя было облегчить средством от изжоги. Вот что делали откровенные разговоры с парнем: он чувствовал себя так, словно его в любую секунду может стошнить.

Как, черт возьми, Калли смогла это сделать? Как смогла выманить из него правду? Он никому не рассказывал про болезнь отца, потому что боялся, что вся эта история выставит его в неблагоприятном свете. Хотя не то чтобы он был незаботливым — ему просто даже не дали шанс проявить эту заботу.

Но после того как Калли высказала возможную причину, по которой его семья скрыла от него правду, он почувствовал, как боль потихоньку начала отступать. Может быть, настало время забыть о своей гордости и начать восстанавливать связи?