Социально адаптированных и богатых умом друзей у Андрея Леонидовича отродясь не бывало. С ним, мразью по жизни, нормальные люди общаться почему-то не хотели, а он сам за сорок лет жизни так и не научился выходить на контакт с ними. Поэтому пить ему приходилось с различными сволочами, от водки звереющими или, наоборот, засыпающими.

Андрею Леонидовичу уже давно разбили бы табло во время подобных возлияний, но любой алкаш знал, что он не только сука порядочная, но и сын председателя суда. Садиться никому не хотелось, по этой причине данный субъект снискал себе славу лидера. Противиться ему никто не хотел.

Троица быстро прикончила запасы спиртного, и всем сразу стало ясно, что его не хватило. Веселье уже было, но вот такого состояния, чтобы водка била по ногам, ерошила чубы и садила наземь, достигнуть собутыльникам, увы, еще не удалось. Дабы не было обидно, в лавку решили идти всем стадом.

На середине пути от берега речки до магазина, где торговали водкой, троим удалым молодцам встретилась женщина.

— Вот это да! — сказал Андрей Леонидович, уже предвкушая радость приятного общения.

Кстати сказать, ничего особо привлекательного в женщине не обнаруживалось, во всяком случае, если смотреть на нее трезвыми глазами. Проста, без броского макияжа. Скромная одежда, не вызывающая возбуждения у встречных мужчин. Сумка, доказывающая, что ее владелица имеет весьма средний заработок.

Взглядом не рыскает, чего всем троим очень хотелось бы. Опустила ресницы, чуть побелела лицом при встрече с тремя совершенно очевидными отморозками, и сдвинулась к обочине.

— А куда мы спешим? — даже трезвому Андрею Леонидовичу в голову не проник бы более оригинальный способ знакомства.

Сейчас же, когда из его носа торчала сопля, он и сам удивился крутизне своего поведения. Но эта сучка валила мимо. Ей даже не приходило в голову поднять глаза.

Друзья окружили ее.

— Пропустите.

— Она хочет уйти, — объяснил спутникам Андрей Леонидович, и это было к месту, так как те уже и вправду с трудом воспринимали звуковую информацию. — А поцеловать?

В диком ужасе, представить который нетрудно, женщина отступила и тут же наткнулась на руку одного из спутников сына председателя суда, уже почти потерявших сознание от перепоя. Ладонь оказалась ниже ее талии. Женщина воспылала гневом и взмахнула сумочкой.

Что может быть в сумочке женщины, возвращающейся с обеда на работу? Помада, расческа, зеркальце, платок и томик Сэлинджера. Именно этот комплект и ударил по лицу нахала. Тот сделал два шага назад и рухнул на спину. Он мог бы упасть и от плевка комара, отравившегося его кровью.

Дабы не привлекать внимания людей, могущих случайно оказаться на дороге, друзья отволокли женщину в кусты волчьей ягоды и били долго и жестоко. Особенно старался сын председателя суда. За друга он готов был хоть в огонь.

Они не могли совместить приятное с полезным. Секс, так благотворно влияющий на человека, в таком состоянии был им недоступен. Поэтому аналогичное удовлетворение скоты получали при помощи рук и ног. Через час они разошлись по домам и забыли о произошедшем.

Лилия Алексеевна Чеховская добралась до дома, легла на диван и позвонила брату. Никого из мужчин она в этом доме не ждала, только его. Так уж сложилась ее одинокая жизнь, не нужная никому, кроме брата. Он приехал через двадцать минут.

— Я знаю одного, — прошептала ему умирающая женщина. — Три или четыре раза я носила в суд документы из школы и видела его там, на крыльце. Однажды он на «газели» сам привозил что-то нашей директрисе.

Прожила она еще восемь часов и сорок минут. За это время приезжала полиция, допросила ее и оставила в покое. Врачи предупредили полицейских, что разговаривать с женщиной долго нельзя, и те уехали, очень довольные этим обстоятельством. Но приметы подозреваемых они записать успели, услышали про школу, про «газель», про шрам на лбу водителя и про его черные ботинки со швами вдоль супинатора.

Брат — Варравин Роман Алексеевич — успел съездить в суд, поговорить, описать главного из тех, кто бил сестру. Из трех разных источников он получил один и тот же ответ. Подозреваемый — сын председателя суда, Ляписов Андрей Леонидович.

Учительница умерла. Шестой «А» потерял своего любимого классного руководителя. Школа лишилась преподавателя географии. Роман Алексеевич Варравин остался без сестры. Из нашего мира ушел человек, но этого никто не заметил в связи с ничтожностью случившегося события.

— Я правильно понимаю — это предыстория? — глухо проурчал Лисин, втирая в пепельницу фильтр докуренной сигареты.

Гасилов молча теребил бинт на руке и смотрел в пол. Еще час назад он сомневался в том, умеет ли Сидельников вообще разговаривать. Сейчас сотрудник прокуратуры убедился в этом и был весьма впечатлен услышанным. Само по себе вступление в криминальную драму было не столь захватывающим по содержанию. Гасилов не раз слыхивал и о куда более жутких обстоятельствах людской смерти. Но то, с каким методично-насмешливым настроем повествовал капитан МУРа, свидетельствовало, что внутри себя он глубоко переживал о случившемся. Сидельников виделся Гасилову человеком порядочным и правильным.

— Вот, значит, как все начиналось, — пробормотал Лисин, проведя ладонью по мощному подбородку.

Взгляд его блуждал по белому потолку кабинета. Гасилов видел, как в душе московского следователя с каждой секундой разгорался огонь.

— Дай-ка, я попробую догадаться… — уже собравшись было продолжить вместо Сидельникова, он вдруг пожевал губами и почему-то отказался от этого намерения. — Продолжай, капитан. Кажется, я растерялся.

— Что так? — В этой компании одному лишь Сидельникову было позволено отпускать остроты в сторону Лисина.

До известных пределов, разумеется.

— Мне вдруг стало непонятно, почему стрельба велась не на втором этаже, а на третьем.

— Сейчас поймете. — Но и капитану МУРа не суждено было выговориться до конца.

В кабинет вошел, почти вбежал заместитель прокурора Горбунов, окинул присутствующих победным взглядом и объявил:

— Мы задержали убийцу!

— Вы задержали убийцу? — повторил Сидельников, чуть отодвинул в сторону дела, лежащие перед ним, и беспомощно посмотрел на Лисина.

— Он внизу, дает показания Андрею Сергеевичу.

Сидельникову хотелось спросить, почему к делу не привлечен руководитель следственной группы, но он посмотрел на Лисина и решил промолчать. Если лицо важняка и выражало какую-то мысль, то на фоне случившегося назвать ее причастной к событиям было нельзя.

Лисин встал, застегнул пиджак и вышел в коридор вслед за заместителем Мартынова.

На первом этаже царило броуновское движение. Казалось, весь штат старооскольской прокуратуры, включая и тех, кто находился на этот момент в отпуске, спустился туда по примеру Лисина. Тема обсуждения, занимающая всех, была одна. Убийцу нашли не москвичи, а местная прокуратура!..