— Вы всё-таки настаиваете, чтобы мы высказали свою позицию. Ну так мы скажем то, что вы ждёте от нас. От имени доверителя заявляю, что Роман Геннадьевич признает иск своей мамы.

На лицах топ-менеджеров и их адвокатов появилось выражение огорчения этими словами. Увидев это, Станислав с легкой улыбкой проговорил:

— А вы что, рассчитывали на что-то другое?

В словах Белогорова было столько нескрываемой иронии, что не заметить ее было нельзя. Кто-то из топ-менеджеров, держащихся вокруг Вадима Викторовича, негромко проговорил:

— Это же было очевидно. Зачем мы их приглашали?

Но Станислав не собирался, сказав это, встать и уйти. Раз уж они вынудили его и Романа прийти (и ведь, неразумные слепцы, ещё и настаивали на их присутствии! ну, точнее, они настаивали на присутствии Станислава), то он собирался внести смятение в их ряды — и для этого прямо заговорил, нанося удар, что называется, «не в бровь, а в глаз»:

— Так давайте заодно проведем переговоры по поводу нашего иска к корпорации «ГенКом» об оспаривании фиктивных договоров займа, будто бы подписанных Геннадием Максимовичем Коминым. Может быть, вы признаете этот иск, пока мы не обратились в полицию по поводу фальсификации подписей Геннадия Максимовича?

И продолжил — так же прямолинейно:

— И раз уж здесь собрались, — сказал он, нажимая на слово «собрались», — не могу не спросить: а что вы думаете по поводу иска Романа Геннадьевича иска об оспаривании завещания в пользу Маргариты Борисовны? Это дело тоже всех нас касается — так давайте обсудим его.

Говоря это, Белогоров посмотрел на упомянутую наследницу и ее отца. При этом он произнес эту резкую фразу с такой доброжелательностью, что трудно было ответить ему резкостью.

И потом он подытожил с располагающей улыбкой, окончательно запутывая всех присутствующих в комок судебных процессов, начатых им:

— Вы так удачно собрали здесь всех заинтересованных лиц, нужно уж все обсудить — в комплексе.

Последние слова он говорил, обводя руками всех присутствующих. Убийственность его искренней иронии — в противоположность натянутости вступительных слов Горохова — очевидно воспринималась даже теми, кто вообще не понимал юмора.

Тем не менее Горохов, уже начинавший «закипать» (понимая теперь, что это мероприятие, на проведении которого он настаивал, оказалось в корне лишним), сказал резко:

— Вас это не касается — мы сами разберемся!

Да, переговорщиком Горохов был плохим — он явно не умел сдерживаться. Кто-то из адвокатов — по-видимому, старшина адвокатской команды — тут же стал его осаживать, чтобы он не наговорил лишнего.

Белогорову только этого и было нужно:

— Что конкретно не касается, Вадим Викторович? Дело о недействительности поддельного завещания? Касается. Дело об оспаривании поддельных договоров? Касается. Оба дела мы начали, чтобы защитить интересы Романа Геннадьевича от этих подделок. Я не знаю, что Вы, Вадим Викторович, с Вашими соратниками и адвокатами задумали, но без воли моего доверителя Вы от этого процесса не избавитесь.

Станислав интуитивно почувствовал, что несмотря на всю напряжённость между Борисом Лировым (радеющим за интересы дочери), с одной стороны, и всем остальным топ-менеджментом корпорации, с другой стороны, они всё-таки постараются договориться между собой — разумеется, тайно от Романа и его адвоката.

Ну очевидно же.

И договориться, конечно же, явно за счёт интересов Романа Комина. Поэтому Белогоров и пришел на эту встречу, чтобы вскрыть сговор против Романа. Понятно, что заговорщики могли сколь угодно и как угодно встречаться так, что он и не проведал бы никогда об их переговорах, но он со всей уверенностью своего опыта знал, что появление в самом логове противников и обозначение им там того, что он знает, что они замышляют — будет иметь сильнейший психологический эффект.

То есть он наносит психологический удар, ничем не рискуя — ведь никто и ничто не помешают им с Романом уйти с этой встречи ровно тогда, когда он посчитает это нужным.

Поэтому он продолжил, обращаясь уже к Лирову:

— Борис Степанович, я, конечно, не могу знать всех подробностей, но Вадим Викторович наверняка заверил Вас, что завещание на имя Вашей дочери будет реализовано в той части имущества Геннадия Максимовича Комина, которое он и другие директора не захватят предъявлением требований от имени корпорации по фиктивным долгам Геннадия Максимовича. И Вы надеетесь, что они выполнят это обещание.

По тому, как невольно переглянулись Горохов с Томилиным, директором регионального развития Корпорации, вкрадчивым и малозаметным, Станислав понял, что угадал. А с учётом того, с кем переглянулся Горохов, он понял, в каком направлении нужно продолжать:

— Борис Степанович, Вы давно видели отчёты региональных филиалов? Вы знаете, что Ваши заклятые друзья банкротят их и делают на их базе самостоятельные компании?

И он тут же понял, что, попал, как говорится, «пальцем в небо — да прямо в яблочко»: Томилин, и так по жизни старающийся не выделяться, сидел молча, полностью ошарашенный тем, что сказал Белогоров, а Горохов кипятился так, что даже встал с места:

— Боря, не верь ему! Верь нам! Давай держаться вместе! Мы же одна команда!

Адвокаты пытались остановить его. А Лиров тем временем прозревал:

— Так вот почему мне не дали региональные отчёты?! Ты же сказал мне, что из-за смерти Комина все сроки их сдачи сдвинулись на 5 недель!

Станислав вкрадчиво произнес, обращаясь к Лирову:

— Борис Степанович, Вы посмотрите на Павла Дмитриевича Томилина — и Вам сразу станет понятно, почему Вам сказали, что сроки сдачи отчётов в этом году сдвинулись. Они сдвинулись, чтобы Вам это так представить, а за это время оформить все так, как нужно им.

В спор вступил Александр Бутов, директор по логистике — рослый крупный мужик (правда, уж полнеющий), с внешностью которого хорошо вязалась простота и безапелляционность (и видно было, что останавливать его адвокаты не спешат — ибо его весовая категория явно была больше):

— Борь, да не слушай ты этого адвоката, он тут что угодно скажет, чтобы нас поссорить!

Началась свара. Лиров, Горохов, Бутов, Томилин что-то говорили друг другу все вместе одновременно, все спорили; другие директора предпочитали отмалчиваться, а адвокаты директоров вообще решили не вмешиваться в эту склоку — им платили за юридическую помощь, а не за выступление в роли рефери.

Наконец Белогоров сказал Роману (с большими глазами смотревшему на эту свару) «Пойдёмте», они встали с кресел, и когда они выходили из-за стола, Станислав сказал остающимся:

— В общем, вы ясно понимаете, что Юлия Валерьевна будет поддерживать иск о выделении супружеской доли, а Роман Геннадьевич будет поддерживать иск о недействительности завещания в пользу Вас, Маргарита Борисовна, и