беспокоил ее начальницу, вынуждена была пропустить этого адвоката. Судя по всему, она сказала пропустить его, так как секретарша положила трубку и сказала:

— Проходите.

Правда, сил подняться и открыть дверь адвокату у нее не нашлось (или она не захотела их тратить). Да и ладно — Станислав решительно подошел к двери и сам открыл ее, проходя в кабинет Регины Николаевны.

Регина Николаевна оказалась дамой лет 55-60-ти, и ее изначально приятная, по-видимому, внешность за годы начальствования явно растворилась под тяжестью строгости и суровости — настолько, что строгая суровость Регины Николаевны стала ее постоянной внешностью, причем отягощено это было усталостью и одновременно — нежеланием сдавать кому бы то ни было свои начальственные позиции.

Станислав решил не изменять своей обычной доброжелательной приветливости и поздоровался первым:

— Здравствуйте!

И не дожидаясь ответа Регины Николаевны, каким бы он ни мог оказаться, он продолжил:

— Я адвокат Белогоров Станислав Владимирович, и моя доверительница, Комина Юлия Валерьевна, сегодня была доставлена в Вашу больницу…

— У нас не больница — у нас медицинский центр! — строго и внушительно вставила свою реплику начальница от медицины, чтобы хоть в чем-то возразить нежеланному посетителю.

Но Станислава трудно было смутить, особенно — когда он вынужден был тратить драгоценное время в лишних объяснениях.

— Да, медицинский центр, — согласится он и продолжил. — Так вот, мне нужно встретиться с нею.

— Вы являетесь ее родственником?

— Нет, не являюсь, — честно сказал Станислав.

— Ну, значит, Вы не сможете встретиться с гражданкой Коминой! — торжествующе провозгласила эта врач по специальности «администратор». — Посещения возможны только для родственников.

И она замолчала, всем своим видом показывая назойливому, уже порядком надоевшему ей посетителю, что аудиенция закончена и ему пора уходить.

А ей пора домой — но она, занятая важными чиновными делами, не уходит домой, хотя рабочий день уже завершается.

Адвокат понял, что эта медицин-чиновница непробиваема. Поэтому он уселся в кресло рядом со столом чиновницы (которая демонстративно не предлагала ему этого — явно для того, чтобы он чувствовал себя перед нею ничтожнее) и начал говорить, так же уверенно, как говорил ранее, но жёстче — в потому не так доброжелательно, как ранее:

— Регина Николаевна, Вам это точно не знакомо, так как Вы не юрист, но в соответствии с пунктом третьим статьи шестой закона об адвокатуре я как адвокат имею право беспрепятственно общаться с доверителем в условиях, обеспечивающих конфиденциальность. Надеюсь, что такое конфиденциальность, Вы знаете. Так вот, в соответствии с указанной нормой закона об адвокатуре Вы обязаны — обязаны! (подчеркнул он голосом) — предоставить мне возможность для такого общения с моей доверительницей. И если Вы мне в этом откажете, — сказал Станислав, повышая голос, так как видел, что эта врач по специальности «администратор» собирается начать возражать ему, — то я не поленюсь написать жалобы и в прокуратуру, и в Департамент здравоохранения Москвы — о том, что ваш медицинский центр (это он тоже подчеркнул голосом) и лично Вы, Регина Николаевна, препятствуете мне в исполнении моих профессиональных обязанностей! А прокуратура и Департамент, как Вы понимаете, не упустят возможность внепланово проверить ваш центр, в том числе — на предмет соблюдения законодательства.

И добавил, контрольным выстрелом:

— И не только адвокатского.

Наступила тишина. Белогоров молча смотрел на Регину Николаевну и видел, что она молча смотрит на него. В глазах ее читалась ничем не прикрытая неприязнь к этому наглому самоуверенному мерзавцу-адвокату, вломившемуся в ее кабинет и диктующему ей свои условия. Но, с другой стороны, она смотрела на него — и понимала: этот, гад — не поленится, этот, кляузник — действительно напишет жалобы, во все инстанции. Но и просто так уступить ему нельзя — нельзя же ей уронить свое мелкосановное достоинство.

Станислав понимал эти размышления своей неприветливой собеседницы, поэтому пришел ей на помощь, начав говорить заметно миролюбивее:

— Регина Николаевна, разумеется, я не буду требовать, чтобы мне предоставлялась возможность для тайной беседы с Юлией Валерьевной. Но мне нужна возможность для общения с нею. Если бы она была в реанимации или в палате интенсивной терапии, то я не рвался бы к ней прямо сейчас — и если врачи центра в какой-то момент обоснованно (Белогоров вновь интонацией подчеркнул слово «обоснованно» — во избежание возможных злоупотреблений) сочтут, что беседа может быть вредна для здоровья Юлии Валерьевны — мы перенесем беседу (Станислав специально указал только один возможный вариант — ПЕРЕНОС беседы, чтобы не дать поводов для ОТМЕНЫ беседы).

Зам. главврача еще помолчала, стараясь тем самым придать больше весомости своим следующим словам, и потом сказала:

— Ну хорошо, я разрешаю Вам пройти к пациентке.

Но Станиславу нужно было больше:

— Регина Николаевна, оформите мне, пожалуйста, пропуск для этого.

Регина Николаевна помедлила, но согласилась оформить пропуск, благо бланки были у нее на столе.

Но Белогорову нужна была окончательная победа:

— И укажите, пожалуйста, в этом пропуске, что он — на все время госпитализации Юлии Валерьевны в вашем медицинском центре.

Он требовал от нее капитуляции. Но поскольку все позиции она уже уступила, ей ничего не оставалось, как согласиться и на это условие этого мерзкого адвоката.

Поэтому она так и написала в пропуске: «На время госпитализации Коминой Ю.В.» и расписалась. И была счастлива, что адвокат, взяв этот пропуск, попрощался и удалился. Никогда ещё она не испытывала такого поражения в своем собственном кабинете: даже когда приходили ругаться недовольные пациенты или родственники пациентов центра, она находила возможность вести беседу с ними так, что они отступали и, проигравшие, уходили — а тут годами наработанные методики подавления недовольства величием начальственного статуса не сработали.

Ну, ушел этот противный адвокат — и хорошо.

А Станислав тем временем поднялся на третий этаж и, войдя в отделение, сразу увидел Виталия Павловича, беседующего в коридоре по телефону. Тот тоже заметил адвоката, поэтому явно стал сворачивать беседу, и к тому моменту, когда Белогоров подошел к нему, он как раз нажал отбой звонка.

— Здравствуйте, Станислав Владимирович, — первым поприветствовал он адвоката. — Спасибо, что приехали.

— Здравствуйте, Виталий Павлович. Как здоровье Юлии Валерьевны? И что Вам известно?

— Юлю сбила машина, на пешеходном переходе, белая «Тойота». Очевидцы были, но они обернулись на крики Юли, поэтому сам наезд не видели.

— А Вы когда и как узнали?

— До приезда «скорой» Юля была в сознании, и она дала подбежавшим к ней людям телефон и попросила позвонить мне. Я сразу приехал.

— Что удалось узнать?

— Мало что. Белая «Тойота», вроде бы неожиданно рванула, как будто бы была припаркована, и водитель ждал момента, когда Юля подойдет