Они поговорили еще немного, и Ева пообещала подумать о предложении. Когда Лестер поднялся, собираясь уходить, она тоже встала.

– Мне будет тебя не хватать, – сказала она.

– А мне тебя, – ответил он, глядя ей в глаза. – Не хочу усложнять тебе жизнь, но, может быть, это пойдет на пользу. В последнее время ты стала… как бы выразиться… Пожалуй, тебе не хватает цели. А ведь в жизни нужно обязательно к чему-то стремиться.

– Наверное. – Ева протянула руку. – Спасибо.

– Ладно, не буду отрывать от дел. – Он посмотрел на стопку папок на столе.

– Да, конечно.

Черт, ну и как теперь быть? Поделиться новостью с подругами нельзя, придется молчать, а значит, удовольствия от ленча уже не получишь.

Она рассчитывала уйти пораньше, потому что ждала к ужину Джен, но с бумагами нужно что-то делать. Ева вздохнула и потянулась за очередной папкой.

К десяти вечера она уже засыпала, однако до конца ужина, судя по содержимому бутылки, оставалось еще не меньше часа.

– Итак… – Ева долила в стаканы. – Есть ли у нас подвижки с проблемой секса?

Обе негромко рассмеялись.

– Никаких. Знаешь, Райан никак не может решить, стоит ли ему смотреть на ночь «Секс в большом городе» в качестве прелюдии, – призналась Джен. – Впрочем, нет, вру. Теперь у него другая тема. Перед тем как ложиться, каждый раз сообщает, что вынес мусор.

Они снова засмеялись.

– По крайней мере он хоть пытается. А вот я решила, что сексом голову забивать не буду.

Интересно, почему она это сказала? Ева и раньше делала такие заявления, но в данный момент слова прозвучали стопроцентно фальшиво, да и ни к чему звать беду, когда та уже у ворот.

– Значит, на ветеринарном фронте без перемен? – поинтересовалась Джен.

Ну вот, договорилась.

– Да… то есть нет… – Ева попыталась спрятаться за стаканом.

– Так да или нет? Неужто тебе не о чем рассказать тетушке Джен?

– Ну, мне он в общем-то нравится. И я ему, наверное… А может, и нет. Мы с ним уже сто лет не виделись, – соврала Ева.

Виделись они две недели назад, но с тех пор она отклонила уже две просьбы о свидании.

– Неужели ты действительно хочешь прожить жизнь в одиночестве? – Джен откинулась на спинку стула, готовясь к обсуждению излюбленной, вечной темы.

– А я и не одинока! – возразила Ева. – Мне просто некогда быть одинокой. У меня нет ни одной свободной минуты! Хотелось бы для разнообразия, да не дают.

– Но постель-то никто не греет, – напомнила Джен. – Дети вырастут и разойдутся, а ты так и умрешь одинокой старой грымзой. Забудешь, как и ноги раздвигать.

– Не забуду, – фыркнула Ева. – Есть ведь всякие хитрые электрические штучки.

Теперь уже фыркнула Джен:

– Перестань, пожалуйста, это совсем разные вещи.

– Почему? Нет! По крайней мере… Понимаешь, для мужчины в моей жизни просто нет места. Куда мне его втиснуть? – Ева развела руками. – Подумай сама – дети, работа, кухня, стирка, уборка, домашние задания, прогулки в парке. А есть еще и старшие, и у них тоже всего хватает. В моей жизни нет места для мужчины, ожидающего от женщины секса, нормального обеда, внимания, интересных выходных и… много еще чего. И как отнесутся к этому Анна и Робби? Нет, нет и нет.

– Эх ты, старая перечница, – сказала Джен. – И все равно я тебе не верю. Почему ты так молодо выглядишь? Почему так ухаживаешь за собой? Почему одеваешься, как девочка? Нет, у кого пропал интерес, те и выглядят иначе.

– Я – работающая мать-одиночка, и вообще мне нравится тебя дразнить. Завидуешь?

– Ха-ха-ха.

Обе знали, что это только шутка, потому что, глядя на Джен, никто бы и не подумал, что она приближается к отметке в сорок лет. Она давно пришла к выводу, что если уж ей не суждено быть худенькой, то это вовсе не означает, что она не может быть сексуальной. Джен без всяких сомнений покупала обтягивающие кофточки, бесстрашно носила «вандербра» и нисколько не смущалась, если что-то кое-где не помещалось. Она красила волосы в темно-рыжий цвет, предпочитала топы со смелым вырезом, никогда не застегивала блузки на все пуговицы и отважно заковывала себя в чересчур тесные юбки и джинсы. За последние десять лет Ева ни разу не видела ее ненакрашенной, с бледными губами или неподведенными глазами. К сожалению, Джен не могла себе позволить длинных накрашенных ногтей. Ногти были для акушерки немыслимой роскошью.

«Есть места, куда с маникюром не полезешь», – обычно говорила Джен.

Они были совершенно разными: Джен – маленькая, темноволосая, пышная, яркая; Ева – высокая, суховатая, светлая и, как говорится, au naturel. Ей хватало увлажняющего крема, блеска для губ и румян по случаю. Единственной экстравагантной чертой ее внешности были длинные осветленные волосы, которыми занимался Гарри, друг и по совместительству парикмахер, обслуживавший Еву по особым расценкам.

– Меня ожидает повышение на работе, – сказала Ева, глядя на колеблющееся от ветра пламя свечи. Большое повышение. Лестер уходит и хочет, чтобы я заняла его место.

– Прекрасно.

– Да, но…

– «Да, но… да, но…» Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. «А как же дети? Кто за ними присмотрит? Кто встретит их на остановке? Кто приготовит им полезный во всех отношениях фасолевый суп?» Курица, вот ты кто. Наседка.

– Боже, Джен, тебя послушать, так получается, что я только фасоль и ем! Давай не будем преувеличивать.

– Ладно, как угодно, – согласилась подруга, удивленная столь неожиданным всплеском эмоций.

– И потом, они ведь действительно еще маленькие. Робби всего два годика. Конечно, я волнуюсь. Конечно, беспокоюсь. Справлюсь ли? Мне и сейчас нелегко, а тут такая ответственность. Кто бы знал, как я устала! Уже и забыла, когда высыпалась. А работы по дому столько, что ее за всю жизнь не переделать.

– Мне тебя жаль, – сказала Джен.

Вечер выдался неожиданно теплый, и они решили поужинать на свежем воздухе. С наступлением сумерек повеяло прохладой, но все равно было так замечательно вдыхать запах сырой земли и молодой зелени.

– Может, это как раз то, что тебе и нужно. Я имею в виду новую работу.

– Вот и Лестер мне то же самое сказал. – Ева с сомнением посмотрела на подругу. – Почему вы все считаете, что мне нужны какие-то перемены?

– Ну, в твоей жизни не так уж много чего происходит, согласна?

– Давай начистоту, Джен. Пожалуйста, без намеков. Говори, что хочешь сказать.

– Я и говорю. После того, как вы с Джозефом расстались, после рождения Робби ничто ведь не изменилось, верно? Ничего не произошло. А когда это было, два с лишним года назад?