- Что-то ты долго, - сказала Элли, протягивая мне пакет, в котором звенела полная стеклянная тара.

Вчерашний «заплыв» давал о себе знать, неплохо бы поправить здоровье, но алкогольного возбуждения не было, равно как и восторга от встречи с бывшей женой. Да и похоронное настроение давило на психику.

Но в пакет я всё же заглянул. Обнаружил там две бутылки «Хеннесси». Ничего другого Элли не признавала, а рассчитывать на меня не приходилось. С какого это перепугу мне бежать в магазин, сломя голову? Да и времени у меня на это не было.

- Мои соболезнования, - уныло сказал я.

- И тебе, - в том же тоне отозвалась она.

Я удивленно глянул на нее.

- Если ты овдовел вместе со мной? - с мрачной насмешкой уточнила она.

И прямо в туфлях зашла на кухню, там глянула на меня с грустной насмешкой и укором. Полы грязные, чистые тапочки не подали. Но Элли меня за это простит, если я буду паинькой. Она умела разговаривать со мной без слов, а я совсем не прочь был общаться на этом языке: как-то не очень хотелось выслушивать ее словоизлияния. А Элли нужно было выговориться, для этого она здесь.

- Даже не осиротел, - выдержав паузу, сказал я.

- Фома осиротел, - вздохнула Элли.

Платье на ней черное, на вид скромное, но не абы какое, а от Шанель. Мы купили его в Италии незадолго до расставания, там же, в Милане, я его и снял. Мы провели чудесную ночь в отеле с видом на знаменитый «Ла Скала». Элли тогда не кричала, она пела от любви, и это была самая лучшая ария в ее исполнении - мурашки по коже, как вспомнишь.

- С кем он сейчас? - спросил я.

Элли не только вдова, она еще и мать, и я готов был напоминать ей об этом каждые десять минут, лишь бы избавиться от нее. Пусть едет к сыну, ну не нужна она мне, тем более сейчас, когда нужно искать Риту.

- С гувернанткой… Мне, правда, не нравится это слово, я больше предпочитаю называть Ольгу воспитательницей… - Элли мягко щелкнула пальцами, осаживая себя. - Фома еще ничего не знает. Даже не представляю, как ему сказать…

Элли смотрела на меня в ожидании ценного совета, но я ничем не мог ей помочь.

- Он все равно все узнает… - Я вспомнил слова из бессмертной комедии. - В доме будет играть музыка, но Антон ее не услышит.

- Музыка в доме играть не будет - сразу на кладбище… - Элли осеклась, опустила голову, виновато глянула на меня. - Нет, я понимаю, что в последний путь нужно из дома, но там Фома… Что я такое говорю? - Она приложила руку ко лбу, закрывая глаза, тихонько всхлипнула.

- Ты говори, говори, легче станет.

Я заглянул в холодильник: в одном углу на средней полке лежал кусок сыра, в другом - четверть сырокопченой колбасы. Но меня такая бедность не смущала. В конце концов, я холостяк, и Элли сыграла в этом не последнюю роль.

- Грязно у тебя. - Она провела ногой по полу.

- Завтра горничная придет… По вызову… Мне, правда, не нравится это слово… - Я с иронией глянул на Элли.

Она смущенно улыбнулась, неохотно принимая эту пародию на саму себя.

- А дочка где твоя? Она тоже была по вызову?

- Не по вызову, - качнул я головой. - И не была, а есть.

Я взял бутылку, скрутил пробку.

- И где же она?

- Здесь. - Я приложил руку к груди.

- Неужели влюбился? - с заметной досадой спросила Элли.

Ответить я не успел, в дверь позвонили. Я дернулся, бутылка едва не выскользнула из руки. Неужели Рита?

Но за дверью стояли какие-то незнакомые люди: мужчина в возрасте и совсем еще молодой парень, оба в штатском, но чутье меня не обмануло.

- Майор юстиции Черепанов, межрайонный следственный отдел, - представился старший по возрасту, раскрывая красные с золотым тиснением «корочки».

Массивный мужчина, вроде бы невысокий, без косой сажени в плечах, но в его движениях угадывалась прочная тяжелая кость. Брюшко небольшое, но из-за впалой грудной клетки заметно выступает вперед. Шея сильная, голова крупная, треугольное лицо сужалось от основания черепа к подбородку. Широкий лоб, тяжелые надбровья, мясистый нос - верхняя половина лица, казалось, давила на нижнюю, опуская уголки тонких губ.

Если бы Черепанов и захотел улыбнуться, он бы не смог этого сделать, во всяком случае, такое ощущение возникало. Его улыбка могла бы меня успокоить, но следователь выглядел так пугающе серьезно.

- Старший лейтенант полиции Шпатов, уголовный розыск.

Молодой оперативник всего лишь стукнул пальцем по карману, где у него находилось служебное удостоверение. Среднего роста, неказистый, невзрачный, в плохенькой джинсовой курточке. Произвести впечатление он мог только своим взглядом - нахально-смелым, пронзительным, но ведь это всего лишь служебное оружие, которое следователь или оперуполномоченный получает вместе с табельным пистолетом.

Но даже с таким взглядом парень обречен на вторые роли, никогда ему не выйти из тени своих начальников. Не понравился мне этот нахаленок, не хотелось думать о нем хорошо.

- Мне бы с Каплуновой Элеонорой Михайловной поговорить. - Черепанов не пытался заглянуть в глубь тамбура за моей спиной, он всматривался в меня, пытаясь добуриться до самой души.

- По поводу ее мужа, - догадался я.

- А она здесь? - Черепанов кивнул в сторону моей квартиры, как будто знал, где находится Элли.

- Да.

Шпатов надменно усмехнулся, глядя на меня. Если это был допрос, то я прокололся, именно так и следовало понимать его взгляд. И не так уж трудно было понять, почему он так думает.

- Я могу с ней поговорить? - спросил следователь.

- Э-э… - завис я в раздумье.

- И с вами тоже.

Я имел полное право выставить Черепанова за дверь, но это не выход из ситуации. Если следствие заинтересовалось мной, то спастись от допроса можно только бегством, но это уж чересчур. Хочешь - не хочешь, а Черепанова придется впустить в дом.

И все же я поставил условие, и в квартиру впустил только его одного, а молодой пусть потопчется за дверью, если он такой умный.

Черепанов сразу же разулся, не обращая внимания на пыльные, с жесткими песчинками полы. Я провел его в гостиную, показал на кресло. Элли звать не пришлось, она вышла к нему сама, кивнула в знак приветствия, как старому, пусть и не совсем доброму знакомому.

- А мы вот подумали вашего бывшего мужа навестить… - сказал следователь, высматривая в ней слабину.

Элли ничего не сказала, но качнула головой, как будто не соглашалась с ним. И едко усмехнулась, собираясь уличить его во лжи, но промолчала. Впрочем, я понял все без слов. Элли была в морге на опознании, следователь поехал за ней, выследил и взял нас тепленькими.