litbaza книги онлайнРазная литератураПоход за последним «тигром» - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 24
Перейти на страницу:
твоего эпистоса он протянет ножки.

— Вы изменяетесь к худшему, б’ат генерал! Вы становитесь гуманистом.

— Сто пятьдесят тысяч золотых червонцев требует Пепеляев, — задумчиво повторил Ракитин. — Здорово придется поработать за такую сумму.

— Будем обст’игать якутских овечек.

— Не забывайте, капитан, поговорку: пошли по шерсть — возвратились стрижеными.

Поля заснеженных льдов лежали вокруг «Ставрополя», в белесой искрящейся мгле черным пятном маячил силуэт «Индигирки», и больше ничего не было на горизонте.

Степан Вострецов надел дымчатые очки, сияние снега смягчилось. Он пристально всматривался в далекую «Индигирку», зажатую льдами, потом поднялся на капитанский мостик, спросил у Миловзоро-ва, стоявшего около вахтенного:

— Что нового, Павел Георгиевич?

— Все по-старому, никаких новостей.

— Уже хорошая новость, что нет никаких новостей, — пошутил Вострецов и, наклонившись над судовым журналом, прочитал записи.

«Седьмого мая. Встретил сплошные льды. Лавировали во льду, склоняясь преимущественно к норду, испытывая все время сильные толчки льда в корпус.

Двенадцатого мая. Стоим во льду. Дует свежий ветер, пурга, дрейф на вест.

Тринадцатого мая. Пробовали пробиваться, но безуспешно. В этот день шел снег и дул свежий ост. Вечером снежная пурга с порывами ветра до 8 баллов.

Двадцатого мая. Стояли, затертые льдами…»

Степан полез в карман за трубкой. С минуту они молчали, не спуская глаз с беспредельной пустыни.

— Я читал в лоции, что Охотское море освобождается ото льда в мае, — снова заговорил Степан. — Май на исходе, а мы в плену.

— Такой ледовой обстановки я давно не помню, хотя плаваю здесь не первый год. Если начнется свежий ветер южных румбов, то бог знает, что случится. Сегодня мы шли со скоростью половины узла в час, — сердито ответил Миловзоров.

— И все же нам надо пробиваться вперед.

— Разве я говорю не надо?

— Где мы сейчас?

— На траверсе Аяна, но лед постепенно прижимает к берегу. А это очень опасно, — добавил Миловзоров, поймав недоуменный взгляд Вострецова.

— Во Владивостоке мне говорили, Пепеляев квартирует в Аяне, но это когда было? Не сидит же генерал на одном месте, сложа руки. Какое расстояние от Охотска до Аяна по лоции?

— Миль триста, но там нет удобной бухты.

— Сигналы с «Индигирки», — доложил вахтенный.

— О чем сигналят?

— «Индигирка» получила новую пробоину, лед срезал четыре заклепки…

— Когда комиссар Пшеничный вернется с «Индигирки», пусть зайдет ко мне, — сказал вахтенному Вострецов и ушел в свою каюту, заваленную оружием, теплой одеждой, пачками книг. Сел за столик, взял книгу «Охотско-Камчатский край». Он читал, пытаясь представить себе край, в который забросила его судьба.

Край раскинулся на две тысячи верст. Вся Франция вместилась бы в его пределы, но в них проживает пять-шесть тысяч человек — якуты, камчадалы, тунгусы, потомки русских землепроходцев. В последние годы все больше появлялось на Охотском побережье японцев, американцев, канадцев — золотопромышленников, перекупщиков пушнины, представителей торговых фирм.

Охотск возник на карте мира давно. Основали его русские землепроходцы, когда в целеустремленном своем движении на восток вышли к Тихому океану. Охотск стал морским портом русского Севера.

Здесь строили корабли Беринг и Чириков для своей исторической экспедиции, отсюда отправились они, чтобы открыть Командорские острова и неизвестное море, названное морем Беринга.

Из Охотска уходили на Аляску, Чукотку, в русскую Калифорнию Шелехов, Баранов, Биллингс. В Охотске готовились к новым странствиям и другие русские экспедиции, здесь прозвучали названия дотоле неизвестных островов: Командоры, Курильская гряда, Алеутские острова, Форт Росс. Впервые произнесенные в Охотске эти слова облетели весь мир, оседая в географических картах.

Испокон веку в Охотске работают корабельная верфь, железоделательный, кирпичный заводики, смолокурни, а шхуны, пакетботы, построенные охотскими корабелами, бороздили просторы Тихого океана.

В этом городе на краю океана каждый русский ощущает и могучее дыхание истории, и трагическую быстротечность жизни, и вечную славу мертвых. С особой остротой представляет он, как землепроходцы в продолжении веков являлись на свидания с историей, запечатлевая имена свои на всех географических картах, делая этот городок символом русской славы…

Вострецов отложил книгу. Нахлынули воспоминания, мешая друг другу, слишком много их было, и, как всегда, мелочи заслоняли самое существенное.

Он вспоминал, слушая, как содрогается корпус корабля, как стучит собственное сердце. В его мужицком теле живет очень нежное сердце, а ум тоскует по знаниям, по все новым знаниям, что накопили люди за многие тысячелетия, но приобретать их нет времени. Нужда была спутницей его с детства, судьба преследует сейчас. Все время за него решают нужда да судьба, ему надо бы учиться, а его посылают в какой-нибудь новый бой.

— Это твой самый последний поход, Вострецов. Ликвидируешь Пепеляева и поедешь в военную академию, лично напишу рекомендацию, а пока — последний поход к берегам Охотска и Аяна, — говорил ему в Чите, в штабе 5-й армии, командарм Иероним Уборевич.

— Мой последний поход, — со вздохом произнес Вострецов.

«Этот человек отлит из стали и золота: сталь — в его руках, золото — в сердце», — с удовлетворением подумал командарм, но не высказал вслух Вострецову своих мыслей о нем.

— В жизни не бывает ни последних походов, ни окончательных привалов, — сказал Уборевич. — Жизнь — это вечный бой, сказал поэт, и сказал удивительно хорошо! Ответь на прямой вопрос: кого, кроме тебя, я могу послать в поход за последним «тигром» белого движения Пепеляевым? Мог бы отправиться сам, но мне не разрешает Реввоенсовет, я надеюсь на тебя, как на самого себя.

Мы помогали друг другу, учились друг у друга. Вспомни, как готовились к штурму Спасска, как дрались за этот Перекоп Дальнего Востока. Генерал Дитерихс с помощью японцев здорово укрепил Спасский военный район, городок был опоясан окопами, блиндажами, колючей проволокой заграждений. А мы взяли его штурмом…

Они вспоминали бои за Спасск, дополняя свои рассказы всякими подробностями, причем Вострецов вспоминал больше частностей, чем командарм. Уборевичу представлялось только общее и главное в оперативном плане наступления Народно-революционной армии.

Иероним Уборевич, двадцатишестилетний литовец, командовавший 9, 13, 14-й армиями, отличался самостоятельностью мышления, глубоким знанием стратегии и тактики, смелостью и оригинальностью в разработке военных операций.

Седьмого октября двадцать второго года Уборевич поставил свои войска полукругом перед Спасском, а в центре, на главном направлении, сосредоточил Сводную группу Степана Вострецова. Командарм знал, что в его армии нет более бесстрашного человека, чем Вострецов, что он бешено ненавидит паникеров и трусов. Красноармейцы рассказывали, что он предупреждал их: «Если ваш командир окажется трусом — убейте его. Если я струшу — расстреляйте меня!»

Перед штурмом Спасска командарм долго беседовал с Вострецовым.

— Надо найти самое уязвимое место врага, — говорил Уборевич.

— Я непрестанно размышляю об этом. Противник укрепился хорошо и надежно, но еще лучше

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 24
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?