В палату вбегает Мэри. Я продолжаю кричать, но исподтишка наблюдаю за ней. Она смотрит на меня и поворачивается кругом, оглядывая комнату. Она его не увидит. Это я предвидела: он не даст ей увидеть себя.

Он умолкает. Я тоже умолкаю. Его губы кривятся в усмешке. Он подносит палец к губам и качает головой.

Я опускаю голову к коленям и начинаю хныкать.

– Наоми, – одергивает меня Мэри и отрывает мои руки от ушей. – Что не так?

Она наклоняется ко мне. В ее глазах застыл вопрос. Я моргаю. Раз. Другой. Третий.

– Мне нужно что-то, чтобы уснуть, – заикаясь, лепечу я.

Мэри отпускает мои запястья, словно они источают яд.

– Я уже дала тебе твои лекарства.

Она пытается уложить меня, но я не поддаюсь.

– Они не действуют, – с нетерпением говорю я. – Мне нужно еще.

– Я не могу дать тебе еще.

Она осторожно пытается уложить меня обратно на кровать, но я сопротивляюсь.

– Почему нет? Мне это нужно. – Я в упор смотрю на Мэри, пока мои глазные яблоки не начинают покалывать от боли. Я резким движением хватаю ее за локоть. – Мне нужно поспать. Мне нужно…

Мне нужно забыть. Хотя бы всего на одну минуту в день, лишь бы не чувствовать отупляющего ужаса.

Она вырывает руку и идет назад к двери.

– Наоми, я не могу прыгнуть выше головы доктора Ратледж. Это она прописывает тебе лекарства и дозировку.

– Это гребаная шутка! – кричу я.

– Поговори об этом завтра с доктором Ратледж.

– Я не могу ждать до завтра! – Мэри отводит взгляд, и я умоляю: – Пожалуйста, Мэри.

На секунду я вижу в ее глазах проблеск сочувствия. Только на секунду.

– Постарайся уснуть, – говорит она и идет к двери. Та со щелчком закрывается за ней.

Мэри думает, что, закрыв дверь, она делает мне лучше, что усталость возьмет верх и я усну. Но она просто заперла меня в комнате с дьяволом.

Я в аду.

Я в аду.

* * *

После того как Мэри уходит, я превращаюсь в ненормальную, какой она меня считает. Я колочу в дверь. Пинаю ее ногой. Кричу. Я иду к своему столу, поднимаю стул и швыряю его в дверь.

И все время он наблюдает за мной, сидя в углу со злорадной улыбкой. Он чувствует мой страх. Это его и привлекает. Я даю ему все, что он хочет: контроль и власть. Каждый раз, когда я хнычу или отступаю в испуге, он питается моим страхом. Его тело становится сильнее, голос – громче, и эту власть, которую он имеет надо мной, невозможно терпеть. Она выкручивает мне кишки, я готова рухнуть на пол и корчиться от боли.

Будь у меня больше сил, я бы попыталась дать ему отпор. Велела бы ему держаться от меня подальше. Сказала бы, что я его не боюсь.

Я знаю, что этого никогда не произойдет.

Мои пальцы хватаются за края стола. Дверь распахивается. Я поднимаю глаза и вижу в окне отражение Мэри. Она включает свет. Я моментально щурюсь. Мой взгляд скользит к фигуре в углу. Он все еще наблюдает за мной. Вслед за Мэри в комнату входят еще две медсестры. Они пытаются удержать меня. Каждая мышца в моем теле напряжена и упирается, пытаясь сбросить руки, прижимающие меня к кровати. Я извиваюсь и корчусь под немыслимыми углами. Я кусаю руку медсестры за то, что она придавила мои плечи к матрацу. Я пинаю вторую, держащую мои ноги. Я не хочу, чтобы они касались меня.

Затем приходит дежурный врач. В его руке шприц. Я тотчас расслабляюсь. Наконец-то. Мое спасение. Мои легкие расширяются, и я всасываю весь воздух, какой только могу. Скоро все будет хорошо. Я смогу уснуть и больше не видеть его.

– Наоми, Наоми, – вздыхает в углу отец Ланы. – Это только временная мера. Я всегда буду ждать здесь.

Я игнорирую его и смотрю на шприц. Мой рукав закатан выше локтя. Я чувствую, как доктор ищет вену, и стараюсь не дергаться. Наконец он ее находит, и острый болезненный укол того стоит. Я на пути к облегчению. Еще несколько минут – и я буду там.

– Только не открывай глаз. Если ты его не видишь, его нет, – говорит голос в моей голове.

– Я продолжу следить за тобой отсюда, – говорит он. В его холодном голосе слышатся садистские нотки.

Никто из тех, что сейчас суетятся вокруг меня, не реагирует на его голос. Только я. Но и мне постепенно становится все равно. Лекарство начинает действовать. Правда, очень-очень медленно. Но я подозреваю, что это делается специально. Чтобы вы – и только вы – могли запомнить это чувство.

Я смотрю на свет на потолке. Он превращается в калейдоскоп белых фрагментов. Те превращаются в сферы, которые отделяются и распадаются на миллион кусочков. Я смотрю, как они множатся. Это прекрасное зрелище. И все же я отрываю от него взгляд и смотрю на лица вокруг себя. Медсестра, которая держала мои ноги, теперь стоит рядом со мной. Ее лицо расплывается и исчезает. Она гладит меня по волосам и говорит нежным голосом:

– Просто расслабься.

Я киваю. Или пытаюсь кивнуть.

«Просто расслабься, просто расслабься», – повторяю я себе.

Доктор и медсестры уходят, в комнате остается лишь звук моего дыхания. Я кладу руку на бешено стучащее сердце и переворачиваюсь на бок. Лекарство разносится по всему моему телу. Мои мышцы расслабляются. Мои кости становятся невесомыми.

Я легкая как перышко.

Я покидаю свое тело.

Я – привидение.

Моя кожа полупрозрачна. Я чувствую себя чистой. Мой разум спокоен. Я встаю с кровати и обвожу глазами маленькую комнату. Я словно стою на сцене. Я свысока смотрю на окружающие меня предметы, а потом – на безобразную правду, мое сломленное «я».

Я отказываюсь поверить, что это я. Тусклые волосы. Бледная кожа. Сижу, поджав ноги к груди. Обхватив руками колени.

Мое тело начинает болеть. Боль начинается медленно, но постепенно распространяется повсюду. Я смотрю на свою полупрозрачную кожу. Некое тело начинает обретать форму. Я начинаю ощущать его тяжесть. Я в панике.

Я отхожу от кровати. Я продолжаю двигаться, пока не схожу со сцены. Пока не приближаюсь к противоположной стене комнаты, надеясь, что смогу побыть в этом укрытии чуть дольше.

Увы, слишком поздно.

Когда я открываю глаза, я вижу белую стену. Я вернулась в свое тело. В надломленное, слабое тело.

Меня обволакивает чувство безопасности. И тогда я чувствую запах сосны. Через несколько секунд на мой живот ложится рука. Лахлан.

– Закрой глаза, – шепчет он мне в ухо. – Так ты сможешь контролировать свои мысли.

Сердце бьется резким стаккато, но затем замедляется. Лах-лан. Лах-лан, стучит оно. Его рука напрягается, словно он слышит этот ритм.

– Я расскажу тебе сказку. – Он протягивает руку и убирает мои волосы в сторону. – Хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку, малышка? – спрашивает он.