— Евгения, вы не поверите, но пока я общалась с заочниками, мне в голову пришла одна идея. Я сегодня же начну работать над эскизами, но сначала надо пообедать. — Родионова вынула из сумки телефон, позвонила в пиццерию и заказала две «Валенсии» с доставкой в офис.

Около Центра изящных искусств стояла черная «Приора», похожая на ту, что вчера ехала за нами. Я решила подстраховаться и проехала мимо парковки.

— Евгения, куда вы? Там же были свободные места?

— Предлагаю зайти в здание с черного входа.

— Вы заметили кого-то подозрительного, да? — встревожилась моя клиентка.

— Нет, это простая предосторожность. Я считаю, что в целях безопасности надо чаще ломать стереотипы в своем поведении.

Как я ни старалась сгладить ситуацию, Родионова все равно занервничала, и это не могло не отразиться на ее вдохновении. Оно стало постепенно из нее улетучиваться, как гелий из воздушного шарика.

Мне пришлось объехать почти целый квартал, чтобы попасть во двор, в который вел черный ход. Светлана сидела, поджав губы, углубившись в свои мысли.

— Посидите здесь, я проверю, что там, — попросила я и отправилась на разведку.

Дверь оказалась открытой. Кто бы сомневался! Я вернулась к «Фольксвагену», распахнула пассажирскую дверь, выпуская Родионову, затем, прикрывая ее собой, довела до входа. Светлана, кажется, уже привыкла к этому и не размышляла о том, что подумают сотрудники, если увидят, что летописец ведет себя как телохранитель. Мне и вовсе не было никакого дела до их мнения, я должна была защищать свою клиентку, а уж хорошо или плохо я играю роль летописца, это было для меня не так уж и важно.

Родионова не смогла пройти мимо своей мастерской. Она толкнула дверь, будто знала наверняка, что там кто-то есть. Петя и Макс действительно находились там и даже были заняты чем-то полезным. Один вертелся около одной расчехленной скульптуры, другой — около второй.

— Вы здесь, мальчики, это очень хорошо. Нам надо кое-что обсудить, но не сейчас, у меня скоро занятия с малышами. Кстати, это — Евгения, мой летописец. Это — Макс, — при этих словах один их парней склонился в реверансе, — а это — Петр.

Второй ограничился лишь легким поклоном. Родионова вышла из мастерской и направилась к лестнице. Я немного отстала от нее, потому что закрывала на засов черный ход, но быстро догнала ее и сопроводила до кабинета.

— Вам пиццу доставили, — сообщила Ника, поприветствовав свою начальницу.

— Так быстро?

— Я не знаю, когда вы ее заказывали, но принесли ее буквально две минуточки назад. Антон Михайлович рассчитался с курьером.

— Ника, завари чай, пожалуйста, и заходи с нами перекусить.

— Я уже поставила чайник, сейчас все организую.

Родионова распахнула дверь своего кабинета, я удостоверилась, что, кроме Антона, там никого нет, и собиралась остаться в приемной, но Светлана дала мне понять, что я должна следовать за ней.

На столе лежали две коробки с пиццей. Родионова взглянула на них и впала в ступор.

— Что с тобой, дорогая? — спросил Антон.

— Я два года заказываю пиццу в одном и том же месте, в пиццерии «Турнелло», там всегда упаковывают ее в одинаковые коробки со своим логотипом. Эти коробки — другие.

— Света, я не понимаю, что тебе не нравится, — Родионов раскрыл одну из них. — Пицца как пицца.

— Нет, Антоша, здесь явно что-то не так. Они просто не могли так быстро ее испечь и доставить.

— Может, у них была уже готовая?

— С каких это пор из «Турнелло» стали доставлять подогретую, а не только что выпеченную пиццу? — Светлана наклонилась к «Валенсии», принюхалась и спросила: — Она сегодня как-то странно пахнет…

— Антон Михайлович, вы запомнили, как выглядел курьер? — поинтересовалась я.

— Конечно.

— На нем был фирменный фартук? — спросила Светлана.

— Был, — подтвердил Родионов, — только не на нем, а на ней.

— Странно, все это очень странно. В «Турнелло» все курьеры — молодые люди, а не девушки. Упаковка другая, запах другой…

— А вот и чай! — Ника зашла в кабинет с подносом.

— У нас совещание! — достаточно резко произнесла Родионова. — Попозже зайди!

Секретарша вышла.

— Света, что с тобой? Как прошло совещание в мэрии? — Антон взял кусок пиццы и поднес его ко рту.

— Не ешь! — Светлана буквально схватила его за руку. — А вдруг она отравлена?

— Да у тебя паранойя! Почему пицца должна быть отравлена?

— Потому что кто-то желает моей смерти.

— Нет! Я больше так не могу! — Антон бросил кусок в коробку. — Тебе на каждом шагу мерещатся какие-то угрозы. Может, тебе сходить к психоаналитику?

— Чтобы завтра весь город знал, что я к нему обратилась?

— Можно подумать, люди ни о чем не догадываются, — Родионов взглянул на меня: — Если хотите знать, по офису уже ползут слухи, что Евгения вовсе не летописец, а телохранитель.

— Но как они догадались?

— Понятия не имею, — пожал плечами Антон. — Ладно, если тебе не нравится эта пицца, давай ее выбросим и поедем куда-нибудь пообедаем.

— Ты поезжай, а я не успею. У меня скоро занятия с малышами. А я еще хотела сделать эскизы. Впрочем, я и без них уже поняла, что моя идея не своевременна. Тарасов еще не готов к ней.

— Что за идея? — поинтересовался Антон.

Светлана стала рассказывать мужу, по какому поводу было совещание в мэрии. Я же думала о пицце. А вдруг она на самом деле отравлена? Не исключено, что телефон Родионовой прослушивается. Допустим, она позвонила в «Турнелло», кто-то следом отменил этот заказ и привез сюда отравленную пиццу в похожих коробках. Был только один способ выяснить, так ли это на самом деле — отвезти пиццу на экспертизу, и я предложила это Родионовым.

— Женя, а вы можете это организовать? — поинтересовалась Светлана.

— Да, — согласно кивнула я, — у меня есть знакомый криминалист.

— Я уверен, что вы напрасно его побеспокоите, но если хотите провести экспертизу, то проводите, иначе так и будете гадать, отравленная пицца или нет, — высказался Антон.

— Да, Евгения, поезжайте к своему знакомому, не думаю, что во время занятий с детками дошкольного возраста мне что-то угрожает. Так, мне надо переодеться, чтобы не испачкать этот костюм, — Светлана подошла к шкафу.

Мы с Антоном вышли в приемную, секретарши там не было. Родионову кто-то позвонил, и он вышел в коридор. Я же достала планшет и стала просматривать записи с камер. В Центр прибывали дети с родителями и бабушками-дедушками. Один мужчина производил впечатление лишнего. Мне показалось, что он просто пристроился к тем, кто заходил в здание с детьми. Более того, по приметам он был похож на того маргинала, что заказывал одуванчики — рост выше среднего, худощав, с трехдневной щетиной на лице. Кепки и темных очков у него не было, но это дело наживное.