— Похоже, затея наша и твоему отцу не по сердцу.

Ерислав повернул голову туда, куда смотрел Арьян, и следом отвернулся, обратно устремляя взгляд на кружащих по ристалищу в атаке бойцов.

— Не птенцы гнездовые уже — и сами можем парить, — ответил княжич, хмурясь.

Видно, не раз затевал Гостивой разговор с сыновьями, да прока от того никакого не добился.

— Так что с княжной этой — Мириной Радонеговной из городища Ровицы? — вдруг спросил Ерислав, поворачиваясь. Арьян удивленно глаза на него вскинул — откуда узнал? — Такое-то не утаишь особо, — сузил глаза, хмыкнул.

— Это Данимир рассказал? — голос ненароком да прозвенел твердой сталью. Брат сует нос куда его не просят.

— Да какая разница, он или другой кто, — отозвался Ерислав.

Арьян не стал спорить.

— Ты, наверное, слышал, что у них в семье произошло. Княжна из дому убежала, а потом пропала на месяцы…

— Слыхивал, а как же.

— Я встретил ее в лагере валганов. Мирина пленницей была у хана Вихсара… Она сбежала с нами. Я хотел ее до Ровицы проводить, но не вышло, заминка случилась, нужно было возвращаться, отправил с людьми своими, а дома, как оказалось, ее уже ждали. Хан решил забрать ее в качестве своей невесты.

Ерислав озадаченно головой покачал.

— И кто же о судьбе ее так постарался?

— Мачеха дала согласие.

— А ты, значит, и в самом деле надумал Мирину невестой своей сделать?

— Надумал, — не стал уходить от ответа.

— Не шибко тебе везет с женщинами, Арьян, одна едва не загубила, другую украли, — усмехнулся Ерислав безоружно и горько.

— Не могу допустить, чтобы она осталась с ним.

Ерислав глянул искоса на княжича, хмыкнул еще громче, качнув головой.

— Ну что ж, дело твое. Нам главное — отстоять свое. Свои земли. Слишком надолго валганы засели на одном месте, пора и честь знать, а мы в этом деле им поможем.

И будто вторя его словам, толпа кметей взорвалась вскриками. Один из бойцов, сверженный противником, на земле лежал в пыли. Он встряхнул влажными светлыми волосами, очухиваясь от падения. Соратник прошел к нему, подал руку, помогая подняться, обнялись примиряюще и разошлись, а следом другая пара вышла.

На том княжичи и замолкли, продолжая наблюдать за сражением яростным. И как бы ни гнал от себя Арьян мысли о Мирине, все не мог отрешиться от них — казалось, чем дальше гнал, тем глубже проникали они в сердце.

«Чем дальше, тем больше дров», — сказал бы сейчас отец.

Выждав, когда последняя пара сразится, Зарислав дал команду в путь собираться. И почувствовалось, как волна возбужденности от предстоящего похода хлынула по толпе, горяча кровь. Отуманенные глаза мужчин неизбежным грядущим боем поблескивали по-волчьи. Для некоторых дорога в степь принесет славу, для других — достойную смерть. Она разделит племенные земли рекой крови. Станет началом ли новой вражды или положит конец старой — никто не сможет предсказать.

На дружинном дворе вскоре поднялось такое столпотворение, что Арьян едва отыскал Данимира и отрока своего Митко. Парень помог облачиться: стянул наручи и латы, поднес кольчугу, что опустилась на плечи привычной тяжестью, подал и начищенное оружие в кожаных ножнах. Снарядившись и поднявшись в стремя, Арьян единым взглядом окинул двор, полную кметями, да вдруг зацепился за девицу, дыхание пережало в горле, когда взглядом напоролся на взор Даны. Бледная и растерянная стояла она в тени у столба, устремляя взор на княжича. И солью осела вина за то, что так и не нашел в себе решимости попрощаться или хотя бы извиниться за содеянное. Признаться, и забыл о ней. А Дана, видно, после вчерашнего и не выходила из стана своего, родного брата даже провожать не спустилась. Арьян выдохнул. Воспоминания непрошенные ворвались в голову, и тесно сделалось в груди от того, как нехорошо вышло вчерашним вечером. Рад бы вернуться в то время и изменить все, он и другие слова бы ей сказал, отказал не так грубо, не так резко, а уж вдогонку бы и вовсе не кинулся. Какая оса его вчера укусила?

Ворота со скрипом раскрылись, и вся ватага оживилась разом. Первыми выехали княжичи Излуча, за ними рекой хлынули воины. Данимир вдруг развернул коня, назад потянул узду. Арьян проследил за ним, и сразу все ясно стало, когда брат к крыльцу подъехал, куда на порог высокий Люборада выбежала. Отвернувшись, Арьян натянул повод, поддел пятками черно-бурого скакуна, пустил к воротам, вскоре догнал и Данимир.

По большаку не погнали коней, а все вдоль стены крепостной, рва придерживаясь, а там выехали за окраину городища, минув вымоину, тянувшуюся от построек жилых. Поднимая пыль, что стелилась по земле в закатных лучах дымкой багряной, ватага устремилась к бескрайним лугам, только и видно было, как поблескивала сталь и кольчуга в багряных лучах, как плескались стяги и плащи, за конной дружиной тянулись хвостом и обозы из восьми телег, водруженные припасами, шатрами, оружием. С каждым вздохом воздух тяжелым свинцом опускался на плечи и плотнел от зноя. Сжимало горло, понуждая сердцу биться часто.

Солнце плавилось на окоеме, раскалялось докрасна, да хоть и медленно, но клонилось к земле, уже не палило так глаза — изредка стала накатывать и прохлада с низин влажных и лощин, принося желанную свежесть. Вскоре скрылись и последние редкие дворы, за перекатами холмов остался Излуч, а впереди показалась лента реки. Село солнце уже скоро, погружая в холодные тени травянистый луг и дружину, лишь только в небе сиреневыми мазками ложились на облака последние отсветы заходящего дня.

На закатном небосклоне одна за другой появлялись звезды. Как вовсе смерклось — остановились на ночлег, разбив лагерь неподалеку от русла. Возгорались костры на берегу, поползли по низинам дым и благоухание снеди.

Митко нарезал хлеба, разложил на рушнике, разлил княжичам медовухи душистой, вскоре и принесли сочных запеченных куропаток. И не успели друзья пустить по кругу братину да изречь богам благодарность за безветренный легкий путь, как началась в глубине лагеря толкотня. Арьян отставил чару, когда увидел приближавшегося с другого края становища Мечеслава.

— Что там? — приподнялся с подстилки и Ерислав.

— Еще добровольцы прибыли. Просятся в дружину. Векула с ними говорит, — Мечеслав окинул вопросительным взглядом княжичей.

Переглянувшись с братьями — близнецами, Арьян подобрался:

— Сходим, взглянем.

Последовали вместе за Мечеславом туда, куда, любопытствуя, один за другим подтягивались кмети. Данимир едва не присвистнул, когда завидел три дюжины[1] мужей, одетых отнюдь не в льняные косоворотки да порты, а снаряженых по ратному — с добротным оружием на поясках, в кожаной и стальной броне. Среди них Арьян сразу узнал Карая — княжича небольшого острога Лютич: рослый детина со смоляными бровями и такой же черной щетиной, виски выбриты, каштановый чуб падал на лоб, скрывая пронзительно синие глаза. Он тоже узнал Арьяна, обнажил ряд белых зубов, что блеснули на загорелом лице ярко, в глазах всполохнули огни, в руках — мощь.