— Возьмете? — кивнул он, не успел Арьян подступить.

Воличанские кмети разом затихли, расступаясь, пропуская княжича вперед. А он, взором обводя гурьбу прибывших, ответа давать не торопился.

— Ты бы хоть клич дал, — с какой-то обидой, и даже упреком, добавил Карай.

— Зов бы мог пустить, да время на то не было, — ответил Арьян.

— Экий ты нетерпеливый, княжич, — хмыкнул Карай.

— Я и не ожидал подмоги, — Арьян повернул голову, бросил взгляд на Ерислава и Заримира.

— Прошу к нашему костру, — отозвался тут же Ерислав, подал знак Векуле проводить остальных мужчин в стан да места всем найти.

Вернулись к кострищу, сотрапезничали в большом кругу. Разговоры вели до самой глубокой ночи о враге общем, о том, как Карай догонял дружину от самого Явлича. А потом и поутихли, укладываясь боками к огню. Но Арьяну не спалось совершенно — думал обо всем и не находил покоя. И вроде начал забываться, но не успел впасть в дрему, как нужно было уже вставать, да и усиливающийся гул пробуждавшегося лагеря не дал долго разлеживаться, кутаясь в шкуры и дыша влажным, напитанным сладким ароматом клевера и росой воздухом. Рассветало медленно, из-за окоема неспешно поднималось слепящее золотоглавый Хорс[2] постепенно согревая землю и высушивая росу. Поутренничав, засобирались. Арьян видел, как заметно прибавилась ватага, вереницами тянувшаяся по долу. Распогоживалось резво, но на этот раз облака белые потянулись с окоема, и ветер беглый приносил свежеть и холодок — не изнывая от жары идти было легче, потому уже к вечеру луговины начали сменяться лесом — сперва редким березовым молодняком, но с каждой верстой он сгущался, и вскоре конные углубились под смолистый промозглый еловый покров. Ночевать привелось в лесу, назначив строгий дозор.

Следующие день пролетел стремительно, а как начало оскудевать разнотравье и становилась каменистой и пустынной местность — засеребрила вдали долгожданная река Вель.

Арьян скривился, ладонь прижав к боку — закололо неожиданно, хоть княжич и давно забыл о ране. Внутри словно колючий ком связывался, перетягивая грудь в дурном предчувствии. Пускай и до места — Вершуха — оставалось всего треть дня пути, воины насторожились, держась скопом, хранили молчание да разглядывали места здешние. Но опасаться было нечего — никто их встречать не спешил.

— Может, оно миром все обойдется, — услышал Арьян голос Ерислава — тот с Караем разговаривал.

Арьян отвернулся и вновь обратил взор к окоему, где небо голубое встречалось с нагорьем, затуманенным сизой дымкой. Задумался. Хотел ли он, вообще, мира? В первый раз наведались они к валганам, движимые не дружескими помыслами — хан Вихсар не отдаст Мирину, и разойтись по обоюдному договору не получится.

Закат близился, потому послали людей вперед, к реке, найти место подходящее, чтобы лагерь разбить не на один день. У русла воздух был не такой сухой и жесткий, как в открытой ветреной степи. А когда остановились на выбранном месте — послали людей и окрестность разведать, не поджидает ли где опасность, приказав — если и помают кого — не убивать. Через время потянуло отовсюду дымом, он плотным слоем окутал лагерь, пополз по спокойной глади воды, утекая вдаль. Когда окончательно расположились, воздвигнув шатры, подтянулись все княжичи к общему костру.

— Сперва надо на переговоры собраться, — предложил десятник Векула.

— Послать необходимо кого-то к хану, — добавил Мечеслав.

— Договориться встретиться где-то посередине.

Арьян, выслушав каждого, все больше хмурился, думая над тем, как лучше поступить, да десятник самым правым оказался — нужно условиться на месте, поговорить, разъяснить свои права. Из-за поднявшегося шума Арьян не сразу различил оклики стражников.

— Кажется, и не надо никого посылать, — отозвался Ерислав, вытягивая шею, всматриваясь в глубину лагеря, тоже уловив какое-то движение впереди.

К ним твердой поступью в окружение кметий шли трое валганов. Свет от костров выхватывал их смуглые различимо чужие лица, окаймляя высокие скулы, изгибы сабель, пласты брони, сковавшие мощные тела пришлых.

Данимир встал рядом с братом, встречая ночных гостей и весело ухмыляясь:

— Уже пронюхали.

— Ну, вот и поговорим, — подбоченился и Ерислав, вставая по правую сторону вместе с Заримиром и Караем.

Едва валганы приблизились, Арьян угадал Найира. Припомнил явственно, как этот самый посланец от хана, прибыв в Явлич, вынудил оставить Мирину в лесу и вернуться в город. По лопаткам прокатилась колючая зябь, окуная княжича не в слишком приятные воспоминания, и ясная картина, как застал Всеславу с гриднем в полутемной клети, против воли предстала обрывком воспоминания. И вновь остро кольнуло под ребрами, от злости перед глазами будто посыпались искры.

Валганы остановились в паре шагов от мужчин. Повисла тишина, наполненная дымом, молчаливо прорезаемая острыми, как лезвия, взглядами. Окружившие чужаков кмети, скованные напряжением, сжимали в кулаках рукояти, но никто не шевелился — приказа ослушаться никто не смел, разве только люди Карая — за них Арьян не мог наверняка заручиться. Пока что не мог.

Хищные глаза Найира сузились под меховой каймой островерхой шапки.

— Вот и снова свиделись, Найир, — поприветствовал его первым Арьян. — С чем пожаловал?

Валган приподнял подбородок, посмотрев надменно и с высока.

— Это мы хотели у тебя узнать, — ответил Найир, обводя накаленным взглядом собравшуюся толпу.

Арьян покачнулся, ощущая, как внутри вскипает ярость. Вспомнил, как тот ему зубы заговаривал, пока его великий хан княгиню обхаживал, выпрашивая Мирину.

— Передай хану, что пришел я за своим подарком, который он обещал мне еще три седмицы назад. А как отдаст ее, пусть собирается и уходит с этих земель…

Валган, видно, не понял о чем идет речь, чуть склонил голову набок, обдумывая сказанное.

— …А если, — продолжил княжич, — если не исполнит он своего обещания, — Арья приблизился и проговорил уже глуше, — сожгу.

В колодцах глаз Найира блеснул холодок. Валган ухмыльнулся дерзко в черные длинные усы.

— Я передам все, — ответил он тоже негромко, но твердо.

— Передай, — вмешался Ерислав, — а коли что, если пожелает, сам пусть приезжает, тут и поговорим. Но только пускай поторопится, а то бойцы у нас горячие, молодые, слишком порывистые. Набалуют еще что малость.

Найир придавил Ерислава свинцовым взглядом, раздувая ноздри, но смолчал. И такая тишина повисла, что слышно было как гудит огонь кострищ и трескаются сучья. Найир все же отступил, подавая своим людям знак уходить. Арьян кивнул Мечеславу, чтобы тот проследил. Кметь согласно моргнул и тоже мягко отступил, поспешив вглубь лагеря.

— Лихо ты его, — хлопнул похвально в ладони Ерислав. — Как ты думаешь, каков ответ будет? — спросил княжич, погладив короткую рыжую бороду, долго смотря в спины удалявшихся мужчин.