— Вот! — Уоринг ткнул пальцем в сторону Хатченса. — Жадный аристократ-роялист. Для начала сгодится. Надо спихнуть этого болтливого умника на обочину и поджечь. А пока он будет тушить пожар, ему будет не до нас.

— А как же похороны? — спросил Деннис Арнольд. — Что делать-то будем?

— Предлагаю придерживаться нашего первоначального плана, — сказал министр внутренних дел. — Просто, со вкусом, но сдержанно.

— Но Том только что сказал…

— Да знаю я, знаю! — отмахнулся Уоринг. — Но меня никто не заставит выбрасывать деньги на дорогостоящее публичное зрелище ради какого-то толстого ублюдка — все знают, что это не в моих принципах. Не стану я этого делать. — Он обвел орлиным взглядом сидящих за столом пятерых своих главных советников.

— С другой стороны, мы же не хотим показаться хамами в этом вопросе, — осторожно предположил Арнольд. — Люди ожидают, по крайней мере, соблюдения определенных приличий. Если они решат, что мы просто издеваемся над Тедди-боем, это может вызвать сочувственную реакцию. Мы же этого не хотим? Чтобы народ начал жалеть старого греховодника?

Уоринг ощетинился, но вовремя понял, что мнение дельное. Он помолчал, продолжая постукивать по столу.

— Хорошо, — сказал он наконец, наклоняясь вперед, как делал всегда перед объявлением решения. — Вот как это будет: придерживаемся первоначального плана, но вносим кое-какие коррективы — не дай бог выглядеть глупо. Кремация состоится, а до этого пусть полежит в Букингемском дворце. Семейная церемония — в крематории, а не в Вестминстере или соборе Святого Павла. Ничего публичного, ясно? Скажем, что так хочет семья, а мы уважаем их мнение. — Премьер-министр резко встал. — Заседание окончено. Завтра собираемся после обеда. Дамы и господа, спасибо, вы свободны.

Люди потянулись к выходу из кабинета. Тут же в дверь сунулся Леонард Де Врис, личный секретарь премьер-министра, и объявил:

–С эр, тут главный загонщик хочет вас видеть. Пригласить его?

[В оригинале использовано слово "whip" — «кнут». В английском парламенте так называется деятель партии, на котором лежит обязанность «сгонять» её членов в палату для голосования в возможно большем числе. ]

— Отлично, — кивнул Уоринг. — Запускай. — Хатченсу и заместителю премьер-министра он бросил: — Вы оба, останьтесь. Хочу, чтобы вы это слышали. Не придется потом повторять.

Вошел Найджел Сфорца, главный загонщик Британской республиканской партии. Это был мрачный человек с рябым лицом и длинными руками, которыми он размахивал как крыльями в минуты волнения.

— Надеюсь, я не помешал, господин премьер-министр? Вы просили меня отчитаться как можно быстрее.

— Да, да, конечно, Найджел. Заходи. Мы как раз закончили. Хатч и Анжела тоже послушают. Вдруг у них будут вопросы…

— Будут, наверное, — вздохнул загонщик, садясь на место, предложенное Уорингом. Из портфеля он достал пачку документов и пока раскладывал их на столе перед собой, Уоринг объяснил:

— Я просил Найджела посчитать наших людей, чтобы мы могли ориентироваться.

— Я и посчитал, — сказал Найджел, раскладывая бумаги в нужном порядке. — Прошу помнить, что сведения сугубо конфиденциальные. Если дойдет до драки, цифры, наверное, будут немного другие, в зависимости от конкретных обстоятельств.

— Я понял, понял, — нетерпеливо сказал Уоринг. — Ну, и что у нас есть?

Сфорца повел указательным пальцем по странице перед собой.

— На сегодня в голосовании по заработной плате у нас перевес в шестьдесят один голос.

Хатченс изумленно присвистнул.

— Это шестьдесят один потенциальный ренегат.

Сфорца взглянул на него.

— Я же сказал: в зависимости от обстоятельств, — холодно произнес он. — Очень маловероятно, чтобы по какому-нибудь вопросу все шестьдесят один переметнулись бы на сторону оппозиции. Вряд ли такое случится.

— Но тогда наше большинство сократится до шести, — заметила Анджела. — Не нужно шестидесяти, хватит, чтобы шестеро переметнулись, и мы пропали.

— До этого не дойдет, — твердо сказал Уоринг. — Его неизменно раздражало, когда люди говорили о слабости его большинства. Они пришли к власти двенадцать лет назад, имея достаточное количество мест в парламенте. Годы и битвы, в которых они участвовали как единая команда, взяли свое, но он лелеял надежду на то, что сторонники вернутся и первоначальная боевая мощь восстановится.

— Тут ведь в чем вопрос, — начал Хатченс, –одно дело — отменить монархию, и совсем другое — создать полноценную президентскую республику. Для ренегатов и тех, кто отсиживается за забором, это слишком радикальный шаг. Мы не можем предположить, сколько в этом случае дезертирует.

— Никакого дезертирства не будет, — твердо заявил Уоринг.

— Ну и замечательно. — Хатченс пожал плечами. — Уймись, Нерон. Лично я чувствую запах дыма. Может, эти похороны как раз и станут тем, что искала оппозиция, чтобы по-настоящему объединиться. Если они смогут добраться до некоторых из наших ренегатов, мы не сможем провести президентское голосование.

Он лишь констатировал то, что и сам Уоринг говорил себе тысячу раз с тех пор, как узнал о самоубийстве Тедди. Король выбрал для самоубийства самое худшее время. Хуже для правительства не придумаешь. Он же хотел тихонько отменить монархию, как и планировалось, тем самым расчистить путь для принятия Акта о президентстве. Все знали, что как лидер правящей партии он видел себя в роли первого главы исполнительной власти Великобритании.

Для Парламента роспуск монархии не был таким уж важным вопросом. А вот в преимуществах президентской системы правления сомневались очень многие. Даже самые ярые республиканцы задавались вопросом: зачем свергать одного короля только для того, чтобы избрать другого?

До голосования по вопросу президентства оставалось совсем немного времени, и когда дойдет до дела, Уорингу для победы понадобится каждый из его партии. Несмотря на впечатляющую демонстрацию единства и мощи, у Британской республиканской партии была не самая лучшая репутация. Сообразительные инсайдеры уже знали, а средства массовой информации начинали подозревать, что их риторическая болтовня была намного слабее их политической язвительности.

Премьер-министр не без основания опасался, что государственные похороны возродят роялистские симпатии даже внутри его партии — не говоря уже о нации в целом — и оппозиция станет еще сильнее. Перевес в шесть голосов — ничтожное большинство. Много лет назад старая партия тори некоторое время хромала, имея большинство в два места, но в конце концов потерпела крах и сгорела на следующих же всеобщих выборах, а после нескольких лет пребывания в оппозиции и вовсе распалась, избавив английский политический