– У тебя уже была возможность это сделать, – ответила она.

Его улыбка разбилась и канула в воду, как и многие другие сокровища.

– Гэвин, я… – встревоженно сказала Каррис.

– Нет, я это заслужил. Прошу, передвинься вперед и встань.

Шестнадцать лет. Должны были уже проехать. И ведь пытались.

– Спасибо, – сказала она, но голос ее был полон раскаяния. Она встала, широко расставив ноги и чуть согнув колени.

Ялик несли вперед ряды маленьких весел, торчащих по обе стороны. За многие поколения исследований зеленые и синие извлекатели поняли, как использовать зубчатые передачи, колеса и цепи для движения весел. Каждый извлекатель приспосабливал их к своему телу, чтобы он мог двигать ими при любой комбинации движений ног и рук, какие были ему предпочтительны, и регулировал так, чтобы достичь большей эффективности. Поскольку трение суденышка о воду было малым, атлетически развитый извлекатель мог двигаться со скоростью бегуна в течение часа. Это было быстро. Очень быстро. Но совсем не так быстро, как обещал Гэвин. И все же он наклонился вперед в люксиновой сетке, двигая руками и ногами. Он вытянул и сузил ялик так, что он превратился в кинжал над поверхностью воды. Покинув гавань, они разогнались до полной скорости.

Гэвин исходил по2том, но это было хорошее, чистое ощущение. Ветер дул ему в лицо, унося слова, которые могли бы сказать друг другу он и Каррис, а без слов оставалось лишь ее присутствие, ее темные волосы, бьющиеся на соленом ветру, чеканные черты ее лица, румяная от утреннего света кожа, поднятый подбородок – она наслаждалась свободой не меньше, чем он.

Каррис смотрела вперед, так что не видела, как он перекачивает горсти люксина в воду. Гэвин всегда думал, что есть способ получше. В конце концов, извлекатель может швырять огненные шары на любой скорости, все зависит лишь от его воли – если он бросит что-то слишком большое или слишком быстро, он, конечно, может повредить себе отдачей – но ялики двигались не волей. Они были совершенными судами, которые использовали мускульную силу более эффективно, чем любая другая машина. Гэвин хотел сделать лучше – он хотел использовать магию так, как парус использует ветер.

Это привело лишь к тому, что у него валилась одна-две мачты. Но он отказывался сдаваться. Это была одна из его семи целей на оставшиеся семь лет жизни: научиться путешествовать быстрее, чем считается возможным. Это решение пришло к нему, еще когда он был ребенком и стрелял горохом из тростниковой трубочки в братьев. Воздух, зажатый между затычкой и стенками трубки, мог выстрелить горошиной с гораздо большей силой, чем если просто попытаться бросить ее рукой. После долгих проб и ошибок он поместил открытую с обоих концов трубку под воду. Другую трубку он присоединил диагонально и резко выбрасывал заряды магии в воду и через заднюю часть тростинок.

Он позволил веслам упасть, и весь механизм исчез с едва заметным всплеском, люксин рассеялся, как только он коснулся воды. Он положил руки на рычаги.

После первого толчка Каррис шатнуло. Она присела поглубже, чтобы опустить свой центр тяжести, и ее рука инстинктивно рванулась к ятагану – только вот он был в ее багаже. Затем ялик рванул вперед. Первые сильные рывки сотрясли все, пока Гэвин пытался набрать скорость, напрягая мускулы. Но через несколько мгновений ялик выпрямился, и напряжение в руках и плечах Гэвина несколько ослабло. Заряды магии равномерно ударялись о воду – шлеп-шлеп-шлеп. Этот модифицированный ялик – который он называл амфибией – едва касался воды.

Однако физическое усилие оставалось необходимым. Гэвин выбрасывал большое количество силы в воду, и его руки и плечи поднимали в целом его вес и вес Каррис. Но магию можно извлекать из всего тела, так что это было все равно что нести тяжелый тюк с лямками, наилучшим образом распределявшими вес – тяжело, но не смертельно. И все же последний год он проделывал это каждый день, и его руки и плечи окрепли сильнее, чем за всю жизнь.

Каррис обернулась. У нее в буквальном смысле отвисла челюсть. Она взирала на все сооружение, на горсти синего люксина, придававшего гибкости зеленому, с супергибким липким красным там, где заряды влетали в трубки, чтобы те не лопнули. Она медленно выпрямилась, наклонившись навстречу ветру, прижавшись спиной к Гэвину, чтобы не создавать дополнительной парусности.

Он ощутил ее дрожь и понял, что она смеется от удовольствия, хотя едва слышал ее смех. Ветер сдувал аромат ее волос, но на миг он представил, что может снова его ощущать. Ему стало больно.

– Смотри! – крикнул он. Вдалеке появился остров. Он наклонился, и амфибия резко повернула к нему. Он быстро осознал, что амфибия способна маневрировать куда быстрее, чем он. Реальным ограничением была его способность быстро менять направление, чтобы не порваться пополам. Он наклонился вправо, потом влево, выписывая красивые зигзаги на спокойной глади моря. Гэвин наклонил трубки вниз, и амфибия перепрыгнула одну из волн повыше, и они внезапно взлетели в воздух.

Они пролетели более ста шагов в тишине, не считая шума ветра, прямо над островком. Затем приземлились, как брошенный по воде камешек, и снова взлетели.

На скорости, среди ветра, рядом с Каррис Гэвин наконец снова ощутил себя свободным. Несмотря на теплый день, ветер был холодным, и если уж Каррис не совсем зарылась в него, она все же позволила своему телу расслабиться рядом с ним, благодаря за его тепло. Если она слишком замерзнет, она вытянет субкрасный, но он берег ее силы.

Она не знала, что ждет ее в Тирее.

И потому он – хотя бы отчасти – придал сладости этому моменту. Она прочтет письмо Белой и узнает, что он заделал другой женщине ребенка, когда они были помолвлены. Хотя сейчас она не выказывала интереса к его любовным отношениям, был вопрос, который она задала, когда он разорвал их связь: это из-за другой женщины? Нет. У тебя была другая женщина, пока мы были помолвлены? Нет, клянусь.

На сей раз Каррис его не простит. У нее много лет ушло, чтобы простить его за разрыв помолвки и отказ дать объяснения.

Но вот это уже предательство.

Оролам, как же ему не хватает ее.

Он избегал торговых путей и держался вдали от берега. Около полудня он заметил впереди облака. Это не было похоже на шторм, так что он догадался, что это остров сатрапии Илита. Страна множества портов и еще большего числа пиратов. Центральное правительство пало несколько десятилетий назад, и теперь осколками управляли самые сильные на этот момент пиратские главари. Большинство Семи Сатрапий платили дань тому или иному пиратскому вожаку, обогащая их и побуждая пиратствовать еще больше.

Гэвин их не боялся, но и не хотел, чтобы его заметили.

Хотя было бы хорошо, чтобы у пиратов был еще один повод бояться Хромерии. Однако он предпочитал держать свое маленькое изобретение в тайне как можно дольше. Кроме того, Илита была ему нужна только в качестве ориентира. С астролябией было много возни, и пока Гэвин будет высчитывать их местоположение, он рискует обогнуть нужную точку прежде, чем найдет ее. Гарристон стоял в устье большой реки. Это был самый оживленный порт в Тирее, но это мало что говорило. Он повернул на юг.