Я знаю, что существуют десятки игр и развивающих электронных книг для младенцев от года и старше. Что можно скачать десятки паззлов и развивающих программ, которые учат различать цвета, формы, животных. И говорят, движения пальцами по планшету развивают моторику. Я знаю, что есть десятки аддиктов, которые уверены, что подобные методики более чем прогрессивны. А компания Fisher Price, специализирующаяся на детских товарах, взяла и вовсе фраппировала общественность, вмонтировав подобие айпада в детские шезлонги.

Я не чувствовала острой необходимости в чем-то подобном. Пока К. был мал, его вполне устраивали в шезлонге плюшевые зверюшки. Моторику можно развивать и закручивая гайки в деревянный верстак, для изучения названий животных и предметов у нас было достаточно книг (плюс вся окружающая реальность), а формы и цвета я благополучно преподавала с помощью всего, что попадало мне под руку. К. вполне устраивали объяснения формата «кастрюля у нас круглая», «тарелка квадратная», «твоя машинка – прямоугольная». Мы даже ни разу не брали планшет в ресторан, чтобы занять малыша, пока мы едим. Но я уверена, что в один прекрасный день мы это сделаем.

Существуют десятки противников чрезмерной электронной вовлеченности детей, и особенно младенцев. Французская академия наук даже выпустила специальный труд L’enfant еt les écrans, посвященный регулированию жизни детей в электронном мире. Книга, как утверждают авторы, дает внятные практические рекомендации по разным возрастным группам (до двух лет, от двух до шести, от шести до двенадцати и от двенадцати и старше). В числе прочего в данном труде вводится разница между интерактивными (планшеты) и простыми (телевизор и DVD) экранами, малышам прописывается взаимодействие с планшетами с двух лет под четким контролем взрослых, а целью становится пробуждение когнитивных способностей младенца.

Конечно же, с самого раннего возраста один из главных вопросов – это ограничение времени, которое проводит ребенок за планшетом. Поскольку К. еще совсем малыш, этот вопрос остро для меня не стоит. Догадываясь, что дальше подобная проблема появится, я стараюсь сделать так, чтобы он понимал, что нельзя все время сидеть за планшетом (начни с себя – в присутствии К. я стараюсь не торчать постоянно в интернете, даже когда он играет сам по себе в другом конце комнаты). Ну, и еще пытаюсь показать ему, сколько всего интересного можно придумать и без планшета. Перед глазами у меня вполне успешный пример воспитания его старшего двоюродного брата, который знает, что айпад – источник развлечений и мультфильмов, но не играет на айпаде и дома не получает планшет в свободное пользование. И принимает это как вполне справедливую устоявшуюся систему. А в ресторане прекрасно справляется с бумагой и карандашами вместо того, чтобы требовать планшет.

Мне хочется думать, что у меня получится так, но, разумеется, прогнозировать – дело неблагодарное. Пока будем довольствоваться нашими тремя мультфильмами, слегка испытывая дискомфорт от того, что «активный» экран я использую как «пассивный». Хотя, когда я вижу, как малыш волнуется за мамонтенка и радуется его встрече с мамой, мне начинает казаться, что все это в известной степени условно.

Взрослая жизнь приучает нас всех если не к обману, то уж точно к простому и непринужденному лукавству. Ну кто из нас не хитрил слегка, разговаривая по телефону? Мы легко принимаем приглашения, от которых потом отказываемся под предлогом несуществующих дел. Мы прикидываемся спящими, когда не хочется вставать и готовить завтрак в воскресенье. И иногда даже говорим, что помыли руки, когда их вовсе даже не мыли.

С ребенком ты учишься снова быть кристально честной. Потому что маленький домашний сканер считывает лукавство и нечестность лучше любого полиграфа. Два круглых глаза постоянно следят за тобой. И вот ты уже чувствуешь, что ты не просто можешь быть лучше, а обязан и должен.

Больше никаких авансов и пустых обещаний. Если ты сказала, что мы сейчас пойдем гулять, то надо идти. Потому что он прекрасно знает слово «гулять» и очень огорчается, если вместо прогулки ему снова подсовывают пирамидку. Конечно, он сложит и разберет ее еще пару раз, но что он подумает?.. И я натягиваю сапоги.

Нельзя говорить, что скоро вернешься, если собираешься вернуться не через пятнадцать минут, а часа через три. Потому что он прекрасно знает, что такое «скоро», и будет ждать тебя через те самые пятнадцать минут. Он не обидится и не станет предъявлять тебе претензии, но запомнит, что твое «скоро» – это вовсе не скоро. И я четко проговариваю, что вернусь тогда, когда стрелки будут вот здесь. Показываю малышу часы.

Дело даже не только во всем этом бытовом лукавстве. Нужно просто помнить, что рядом с тобой постоянно включенное и очень чуткое ко всему записывающее устройство. Оно запоминает каждое слово и последовательность действий.

К. заново учит меня тому, что люди очень чувствительны. Что твое раздражение передается другому, оно огорчает и расстраивает его, может испортить весь остаток дня. И его еще будут переживать ночью. Поэтому я превращаюсь в «ледяное спокойствие Джека». От природы мне это совсем не свойственно и тяжело дается, но я стараюсь. Потому что резкое слово и движение ранят. И я набираюсь терпения, сажусь рядом с малышом на пол и пытаюсь ему объяснить, что, почему и как. Круглые глаза следят за мной.

Надо признать, что в целом я, конечно, не была подготовленной матерью. В женской поликлинике, где я наблюдалась во время беременности, была Школа материнства, обучение в которой входило в мою страховку. Но занятия в Школе проходили по понедельникам в два часа дня, то есть ровно в то время, когда на работе разгар и завал одновременно. Можно было бы, конечно, на досуге читать полезную литературу, но мне как-то даже не пришло в голову приобрести пару пособий.

Мое ознакомление со специальными книгами состоялось за все время беременности один раз в книжном отделе магазина «Ашан», где я взяла с полки книгу «На пути к материнству» (или что-то в этом роде) и просмотрела пару страниц по диагонали. К слову, это было даже полезно: из книги я узнала, что кровотечения из носа во время беременности – это нормально, а я как раз мучилась от постоянно хлещущей носом крови. «Отлично!» – подумала я. И поставила книгу обратно на полку. Второй раз я задумалась о специализированной литературе уже под конец беременности и в тревожном запале скачала книгу «Уход за новорожденным», но потом случайно удалила ее, даже не открыв.

Первые пару недель жизни ребенка я была настолько увлечена происходящим, а также собственной температурой 38,5, что особых вопросов у меня не возникало. Менять подгузник и мыть ребенка меня научили в роддоме, а все остальное волновало мало. Но затем ситуация изменилась. У меня спала температура, начали заживать швы и связь с реальностью стала прочнее. И именно тогда у ребенка начались колики. Беседуя с педиатрами и фармацевтами, я вспомнила еще и о том, что у меня в друзьях есть «опытные матери и отцы» (немного, но есть). Пока я была во Франции, я писала письма подруге. Они сплетались в гигантские ветви, изобиловавшие испробованными рецептами борьбы с коликами, родительской бессонницей, болями в груди и прочими неприятностями. Подруга относилась к эпистолярному психозу с пониманием, пыталась помочь, и у всего происходящего был результат – она научила нас носить Константинчика так, чтобы колики ослабевали (в письме даже содержалась фотографическая инструкция).