на ноги и оказались лицами к забору, за которым притаилась Эмили. Только тогда девочка узнала их. Это были работники из Вудтона, Ионас Брокман и его сын Илия. Она не раз видела их на полях отца.

Эмили плотнее прижалась к трещине в стене. Но едва она сделала это, всадник повернулся в ее сторону и потянул носом воздух. Двое его слуг, снова появившиеся на пороге дома, замерли на месте, и, казалось, тоже принюхивались. Их глаза, которые выглядели до этого пустыми глазницами, вдруг засверкали подобно кошачьим в темноте. Они поняли, что она здесь… Они знали, где она. Девочка разглядела на лице всадника улыбку. Он пристально смотрел как раз туда, где она жалась к стене. Эмили не сомневалась, что он отрежет ей путь к отступлению. Она обнаружена, ее убежище раскрыто… Но всадник так и не двинулся с места. Продолжая улыбаться, он даже отвернулся от нее, а его слуги возобновили работу. Брокманы, которых ее присутствие вряд ли могло взволновать, подсчитывали свое золото.

Эмили вскочила на ноги. Она бросилась бегом прочь, не щадя сил. Никто не стал ее преследовать, но девочка бежала до деревни, ни разу не остановившись, чтобы передохнуть. Однако ощущение ужаса так и не покинуло ее, она чувствовала, что все ее существо пропитал исходивший от господского дома Уолвертонов запах, от которого ей теперь никогда не избавиться.

Тем же вечером они рассказали друг другу все. Когда разговор закончился, Роберт крепко, как мог, обнял Эмили. Тепло и мягкая нежность ее щеки давали ему ощущение умиротворения. Он поцеловал девочку, как всегда целовала его самого мать, когда он просыпался от страшного сна. Это позволило ему почувствовать себя еще лучше.

— Все будет хорошо, — прошептал мальчик.

Он и сам верил в это. По какой-то непонятной причине прикосновение губ Эмили к его собственным рассеяло все его страхи.

— Все будет хорошо, — повторил Роберт.

Он нежно провел рукой по белокурым локонам волос Эмили и обнял ее еще крепче. Потом снова поцеловал девочку в губы.

«У ада нет ни места, ни пределов:

Где мы — там ад, где ад — там быть нам должно».

Кристофер Марло. «Трагическая история доктора Фауста»

(перевод Н. Н. Амосовой)

Уже на следующее утро капитан Фокс поднимался по ступеням переднего крыльца дома в усадьбе Уолвертонов. За ним следовали сержант Иверард и четверо рядовых милиционеров. Все шестеро были вооружены; у всех в руках были фонари. Все они более пятнадцати лет назад были в составе следственной бригады, которая тщательно обыскала каждое помещение этого дома и других строений усадьбы.

Войдя в дом, капитан Фокс остановился. Затем из прямоугольника света, проникавшего сквозь открытую дверь, он направился в глубь темноты. Вскоре он снова остановился и громким голосом сообщил о своем присутствии. Ответом ему было только эхо, быстро утонувшее в сырости, которая ощущалась даже кожей. Капитан обвел фонарем пространство вокруг себя. Открытые дверные проемы ждали его и слева, и справа; за спиной поднималась лестница, по которой недавно забирался наверх его сын. В помещениях за лестницей стояла такая же густая, как и сырость, темнота.

Капитан Фокс распределил людей для обыска различных помещений: двоих послал на верхний этаж, двоих — за дверные проемы слева от холла. Когда они, отдав честь, отправились выполнять задание, капитан повернулся к сержанту Иверарду:

— А мы с вами поищем справа.

— Да, сэр, — откликнулся сержант Иверард и помолчал, вглядываясь в дверной проем, а затем спросил: — Не здесь ли мы нашли тогда вход в погреба?

— Насколько я помню, здесь, — ответил капитан Фокс, шагнув внутрь помещения.

Он не стал встречаться взглядом со своим сержантом, но в этом и не было нужды. Пятнадцать лет назад рядом с ним был именно Иверард. Оба точно знали, где находится вход в погреба.

Они начали свой путь к цели сквозь темноту дома. Капитан Фокс почувствовал страх, зашевелившийся где-то внутри, словно червь, и мысленно помолился, отдавая себе отчет в том, что смертен и вполне созрел, чтобы стать пищей для червей любого сорта. Вокруг не было ничего, что можно было бы считать находкой, ни единого признака чьего-то присутствия. Капитан не находил объяснения своему страху, если не считать нараставшего сомнения, не ошибся ли он, полагая, что в доме кто-то прячется.

Чем дальше он прокладывал путь по гнилому полу, отбрасывая в стороны кочки покрытой плесенью сорной травы, тем более его сомнение превращалось в уверенность. Долго ли выдержит пребывание в таком месте любое живое существо? От этой мысли его бросило в дрожь, но он упорно зашагал дальше, вошел в следующую комнату и обвел ее светом фонаря. По-прежнему ничего — только тишина, темнота и сырой холод. Шевелившиеся где-то под ложечкой черви стали плодиться гораздо быстрее. На мгновение он остановился, уже почти решив повернуть назад. И как раз в это время за дверью следующего помещения мелькнула слабая вспышка света.

Он крикнул…

Никакого ответа.

Капитан позвал к себе Иверарда. Они обнажили мечи и ворвались в подозрительную комнату. Когда-то она была библиотекой; на полках, тянувшихся вдоль стен, все еще стояли книги, но их корешки серебристыми заплатами покрывала плесень, а в воздухе висел запах гниющей бумаги. В дальнем конце библиотеки стояло кресло, а возле него небольшой стол. Сидевшего за столом они не увидели, потому что спинка кресла была повернута таким образом, что полностью скрывала его. На столе неровно горела лампа. По полу были разбросаны книги и пергаментные свитки.

Капитан Фокс сделал шаг вперед. Как раз в этот момент раздался шорох переворачиваемой страницы. Он мгновенно замер на месте и крикнул:

— Кто здесь? Кто вы?

Наступила тишина, затем сидевший за столом заговорил. У него был иностранный акцент, однако вовсе не акцентом можно было объяснить странное звучание этого голоса, а скорее его чарующим и одновременно холодным тоном. На капитана Фокса он произвел впечатление рвущихся сквозь воздух чешуек чистого серебра, чистого и леденящего, проникающего глубоко в мозг.

— Божественность, прощай! — прошептал голос. — Здесь метафизика всех магов и чернокнижие священны; здесь линии, круги и знаки…

Голос становился все громче, с ним вместе поднимался из кресла и говоривший мужчина. Наконец он выпрямился в полный рост и повернулся лицом к капитану Фоксу. Это был не сэр Чарльз; он ничем не напоминал его, хотя лицо светилось бледностью, а борода была густой и очень черной.

— Да, — продолжал он, удовлетворенно кивнув и покосившись