– Говори, говори, тварюга! Денег думаешь огрести? Что бы онани наобещала тебе, это вранье, потому что нет у нее ничего, кроме перстня, а онмой, мой! Я за ним пришел!.. Наиль!

Наиль послушно сгреб тетю Галю с полу и, размахнувшись,ударил в лицо.

Та не вскрикнула. Крик ужаса вырвался у Альбины, увидевшей,как нелепо-невесомо пролетела тетка через комнату, врезавшись затылком в уголсерванта. На миг замерла с вытаращенными глазами и широко открытым ртом, потом,будто в ногах вмиг исчезли кости, резко села на пол, мелко-мелко забив головойо шкаф.

«Что она делает, ей же больно?» – с ужасом подумала Альбина– и в голове воцарилась ослепительная пустота, стоило ей увидеть, как широкая лентакрови хлынула из тети Галиного рта, как закатились глаза… а потом вздрагивающеетело мягко ссунулось на пол и замерло бесформенной кучей.

Альбина впилась зубами в край ладони. Сердце зашлось, ногиподкосились.

Что-то больно вздернуло ее за руку, не дав упасть.

Наиль! Сейчас он ударит ее, как тетю Галю, и тоже убьет!

– Мурло! – с отвращением сказал Вольт. – Козел тыподзаборный, что ж ты мне натворил, мудила? Это же не Рогачов какой-нибудь, наком же ты жабу выместил, а?

Наиль молчал, нервно притопывая. Рука, державшая Альбину,тряслась, и та тоже тряслась.

– Отморозок, хоть эту не придави, бычара! – рявкнул Вольт.

Наиль разжал пальцы, и Альбина, не устояв на ватных ногах,тяжело рухнула на колени, а потом растянулась на полу.

Прохладное прикосновение линолеума к щеке вернуло ей подобиесознания. Открыв глаза, Альбина увидела прямо перед собой босую короткопалуюногу тети Гали, ее ужасно распахнувшийся халат с порванным карманом, изкоторого торчал длинный узкий ключ.

– Ну, девица, плохи твои дела, совсем плохи, – вздохнулВольт, утирая платком вспотевшее лицо. – Сил у меня нет больше терпеть этужару. Придется снять и шубу, и шапку… но очень бы мне этого не хотелось! Чтобыты видела меня, не хотелось бы, потому что тогда уж точно… Все, решай. Скажешь,где та баба, – останешься жива. Нет – измордуем и задавим. Поняла? Все равноведь все выложишь, да поздно будет. Еще и сама смерти запросишь. Говори скорее,ну! – выкрикнул он, снова теряя терпение и с силой утыкая в бок Альбины тяжелыйбашмак.

Горечь подкатила к горлу, она подавилась криком с привкусомжелчи.

– Говори же! Наиль, а ну!..

– Нет, нет! – отчаянно закричала Альбина, выставляя руки ипытаясь остановить эту безжалостную боль, которая надвигалась на нее с каждымшагом Наиля, – и он вдруг замер.

– Стоп! – выдохнул с изумлением. – Я и сам знаю, где она!

Облегчение, разлившееся по сознанию, по телу, былообессиливающим, как смерть. Альбина блаженно простерлась на полу.

«Какое счастье! Значит, меня больше не будут бить!»

Осмелилась приоткрыть слипшиеся, заплывшие слезами веки, нотут же вновь зажмурилась, увидев стоптанный тапок тети Гали, слетевший с ноги.

Еще совсем недавно эти тапки воинственно шлепали поступенькам. Боже мой, как быстро, нет, как мгновенно жизнь сменяется смертью!Вот только что тетя Галя ходила поливать цветы к соседке, бранилась сплемянницей, болтала по телефону о каком-то резаке…

И вдруг ее словно бы раскаленным острием пронзило. Догадкавспыхнула так внезапно и отчетливо, что Альбина перестала дышать.

Перстень, врезавшийся в отекший, оплывший палец… резак длятонкой работы… яростная агрессивность тети Гали, эти ключи в кармане… уехавшаясоседка!

– Я знаю, знаю, – давился словами Наиль. – Она здесь, напятом этаже! Соседка уехала, просила цветы поливать, да? И вот ключи! Там, тамона, больше негде!

– А вот это надо выяснить, – с расстановкой произнес Вольт.

Неторопливо поднявшись с кресла, он вытащил из кармана тетиГали связку ключей.

– Пойду посмотрю.

Жестом остановил Наиля:

– Я сам. Не волнуйся, мы найдем общий язык с этой… тварью.

Опустил руку в карман, вытащил пистолет, но тут же спрятал.

– Ой, как девица наша напугалась, а? Ничего, поживи пока.Вот я вернусь… Кстати, какая квартира у той соседки? Не слышу!

Угрожающе пригнулся к Альбине и довольно хохотнул, когда онапрохрипела:

– Двадцатая!

– А ты за мной запри дверь, – велел Наилю. – Запри, запри, ато, неровен час, принесет какую-нибудь соседку… за луком или за солью. Стукнупо-нашему – откроешь. Если найду, чего ищу, то задержусь, наверное, так чтовремя у тебя есть.

– Можно, да? – обрадовался Наиль.

– А чего ж? Зря ты, что ли, целый день на морозе проторчал?Побалуйся, только без шума. И чтоб к моему возвращению…

– Понял, – кивнул Наиль, выходя вслед за Вольтом в коридор.– Я быстро. Но и ты там особо не задерживайся.

Послышалось щелканье замка, досадливое ворчание Вольта:

– Черт, наворочали тут…

– Сейчас, дай-ка я, – бормотнул Наиль. – Вот, готово!

Альбина приподнялась на локтях. Все плыло перед глазами, вушах звенело. И вдруг почему-то вспомнилось, как она сказала – там, еще вмашине, – Наилю: «Подумаешь, что такого, я каждый вечер одна хожу – и ничего!»А он многозначительно ответил: «Больше не будете!»

Ох, что только ни услышалось ей в этих словах, а на самом-тоделе в них таились лишь издевка и угроза: не будешь ходить здесь, потому что яубью тебя сегодня же вечером!

Она затравленно огляделась. Телефонная розетка оторвана – ине заметила, когда они сделали это.

Что-нибудь тяжелое… ударить Наиля, когда вернется. Убить!

Господи, да она ничего не сможет поднять, такая слабостьовладела телом. Руки подгибаются…

Вдруг прохладное дуновение коснулось лица.

Окно!

С внезапно вернувшейся силой Альбина вскочила, одним прыжкомпересекла комнату. Узкая створка и для кошки тесна, а широкая заделана на зиму!

Вцепилась в шпингалеты, ломая ногти, потом рванула ручку.

Затрещала бумага, которой было заклеено окно, полетелипыльные клочья ваты. Порыв ветра ударил в лицо так, что Альбина задохнулась.