Старик поднялся и потер поясницу: в дверь стучали.

— Кто там?

Вошла кухарка, поставила поднос на угол письменного стола.

— Ваш шоколад, месье. Позвольте мне прибрать, здесь же настоящий свинарник!

— Молчи, несчастная! Я не пущу тебя в свое святилище! Пусть это будет моей последней битвой! — И старик, схватив тупую шпагу, прорычал: — Смерть английской королеве, объявившей нам войну!

Бертиль Пио, привыкшая к подобным эскападам, невозмутимо пожала плечами и покинула кабинет. Но закрыв за собой дверь, тут же прильнула к замочной скважине. Зрелище, которое она увидела, вернуло ей бодрость духа, утраченную после смерти господина дю Уссуа.

Фортунат де Виньоль некоторое время бродил в задумчивости вокруг стола, как бы оценивая силы противника, затем удобно устроился в сером от пыли кресле. С выражением полнейшего безразличия на лице он налил в чашку дымящийся шоколад и, брезгливо оттопырив губу, наклонил над ним кувшинчик со сливками. К вящему ликованию Бертиль Пио, старик обратился к напитку с такой речью:

— Как, вы снова здесь, месье в белом парике?! Я, кажется, запретил вам появляться за моим столом! Это верх наглости! Как, вы смеете мне возражать?! Потише, любезный. Вам прекрасно известно, что вы мне запрещены. Моя печень и сосуды страдают от одного вашего запаха. Ищете, как бы навредить моему здоровью? Что ж, я поворачиваюсь к вам спиной.

Де Виньоль притворился, будто его до крайности интересует какой-то документ, но вскоре возобновил наступление:

— Что ты несешь, негодяй? Ах, ты явился только затем, чтобы просить у меня отставки? Скажите пожалуйста, а ведь вчера ты утверждал… Настаиваешь? Довольно болтовни! Исчезни, злосчастное питье, черт бы тебя подрал!

Бертиль Пио задыхалась от едва сдерживаемого смеха. Рука старика дрогнула, подобралась к чашке и ухватила ее за ручку.

— Что ж, сегодня я проявлю великодушие. Но это в последний раз, ты слышал? Если осмелишься появиться тут завтра, отправишься прямиком в раковину!

Фортунат де Виньоль торжественно осушил чашку, облизнул губы и вздохнул.

— Каналья, ты чертовски вкусен…

Представление закончилось, и Бертиль Пио поспешно отступила. Почти в тот же миг старик осторожно подкрался к двери, выскользнул за порог и на цыпочках двинулся по коридору к лестнице. Спустившись на первый этаж, он потрусил к вестибюлю, где располагался вход в подвал. Де Виньоль нырнул туда. На полке его поджидали свеча и коробок спичек.

Внизу, у лестницы, в нос ему ударил запах плесени. Просторный подвал с арочными сводами загромождали сундуки и поломанная мебель. Старик прошел в дальний угол к небольшой дверце, вставил тяжелый ключ в замочную скважину, повернул, толкнул дверцу и оказался в маленьком помещении, где стояло такое густое зловоние, что ему пришлось зажать нос платком.

— Немного денег, и все наладится…

Он шумно вдохнул понюшку табаку.

— А вот и вы, мои верные друзья… К ноге, ребята, к ноге… Артуа! Мортимер! Ногаре! А где Эвре? Держу пари, бегает по бабам… Ату его!

Он обращался к чучелам четырех собак — трем спаниелям и сеттеру, — стоящим у подножия алтаря, где горела свеча, лежала веточка самшита и стояли статуэтки святых. Де Виньоль заглянул в глубокое жестяное корыто, заполненное подтаявшим льдом. Там лежал окоченевший труп ретривера. Капельки воска, упавшие со свечи, застыли в воде расплывчатыми пятнами.

— Мой бедный Ангерран, держись. Еще два-три дня, и я раздобуду деньжат, чтобы заплатить таксидермисту.

И он вышел.

— Нет, я определенно должен пополнить запасы табака. Мошна не оскудеет, если я возьму шесть су. — Де Виньоль протиснулся к узкому шкафу, протянул руку, нащупал завернутый в ткань предмет, вытащил его, поставил свечу на стул, развернул сверток. Из его горла вырвалось хриплое карканье. Нет! Не может быть! Это чья-то злая шутка! Какой злодей мог… — Изыди, Сатана! Проклятье! Это… это…

Фортунат де Виньоль, охваченный ужасом, не мог подобрать слов. Весь дрожа, он уставился на омерзительный предмет.

— Нет! — взвизгнул он, содрогнулся от отвращения, забыв закрыть шкаф, быстро завернул предмет в кусок ткани, подхватил свечу и бросился вон из погреба.

Фортунат де Виньоль вернулся в свою комнату, тщательно запер дверь и положил зловещий сверток на газету «Девятнадцатый век». Он хотел было уже завернуть его в бумагу, но спохватился.

— Постой-ка, это может мне пригодиться, — с этими словами он развернул ткань, скрывавшую отвратительный предмет, и встряхнул ее над кроватью.

— На этот раз дело плохо, Фортунат, — сказал он, обращаясь к самому себе, — пора действовать, и незамедлительно, не то… Содом и Гоморра!

Он завернул в газету то, что скрывала ткань, и на цыпочках прокрался к кухне. К его удовольствию, она была пуста. Старик осторожно приоткрыл крышку мусорного бака, и через секунду сверток оказался погребен под картофельными очистками и куриными косточками.

Послышались неторопливые шаги Бертиль, и Фортунат поспешно вернулся в комнату. Сердце у него так и колотилось, но он ликовал. Благодаря своему бесстрашию он избавил домочадцев от ужасной участи. Старик не спеша вымыл руки, очищая себя от скверны, вылил мыльную воду в ведро, и тут взгляд его упал на кусок материи, которую он бросил на покрывало.

— Прекрасный шелк!.. Но следует быть осторожнее, осторожнее с роковым даром… Нужно себя обезопасить.

Он поклонился на юг, затем на восток, бормоча каббалистическое заклинание. Потом плюнул на ладони, потряс ими в воздухе, и только потом решился повязать узорчатую ткань на манер шейного платка. Погляделся в зеркало, поправил узел и, удовлетворенный, отошел к своему привычному наблюдательному пункту у окна.

Пока под недоверчивым взглядом консьержа шпион фотографировал тощую девчонку старьевщика, последний наполнял телегу добычей, изъятой из мусорных баков.

— Возвращайся в ад, к дьяволу! — пробормотал Фортунат де Виньоль, глядя на газетный сверток в его руках. И когда старьевщик, его дочь и ослик покинули двор, осторожно приоткрыл дверь.

Виктор уже собирался уходить, когда заметил странного старика, выскочившего откуда-то из-за угла ему навстречу.

— Кто это? — шепотом спросил он консьержа.

— Тесть покойного.

Виктор, протянув руку, устремился к этому персонажу, одетому по моде 1850-х годов: в приталенный сюртук желтого сукна, канареечный жилет, брюки в бело-бежевую полоску и сапоги со шпорами.

— Мои глубочайшие соболезнования, месье.

— Благодарю, вы очень добры, но не оплакивайте его: переселение в страну кротов прошло легко и безболезненно. Он лежит на льду, который меняют каждое утро.

Виктор, изумившись странным методам работы сотрудников морга, хотел было уточнить, что именно имеет в виду де Виньоль, и тут обратил внимание на его шейный платок.