«Похоже на…»

Воспоминание само пришло к нему. Слова Кэндзи насчет того куска японского шелка…

— Эти птицы… Это журавли или аисты?

— Ш-ш-ш! Не привлекайте внимание великого мастера ордена, ведь я обязан этим подарком самому Жаку де Моле.[53]Но теперь бояться нечего, ибо я провел над ним обряд экзорцизма. Скажите, у вас есть эстампы? — прошептал он, косясь на Бертиль Пио.

— Месье Фортунат, вам нельзя выходить из своей комнаты! — воскликнула та.

— А! Вы видите? Я заложник собственного зятя и племянника. Эти папские приспешники объединились против меня. Расскажите об этом миру, месье, и достаньте мне картинки обнаженных женщин для пополнения моей коллекции. У меня имеются прекрасные образчики, художники оценили бы. Ах, шестидесятые годы! Тогда дамочки были в теле, но без капли лишнего жира! — Это был камень в огород кухарки, которая уже теряла терпение.

— Месье Фортунат…

— Иду, иду. У меня была привычка пополнять свою коллекцию у Альфреда Кадара, торговца эстампами с улицы… улицы… Не забудьте обо мне, месье! Обнаженная натура!

Тут Бертиль Пио схватила его за руку и потащила в дом.

— Окажите услугу, месье! Не забудьте: обнаженная натура! — кричал тот.

Виктор, спрятав фотоаппарат в сумку, подошел к консьержу, безмолвно наблюдавшему за этой сценкой.

— А что, тело месье дю Уссуа действительно собираются забальзамировать?

— Я же говорил вам, старик тронутый. Он имел в виду своего пса.

Виктор вышел на улицу как раз в тот момент, когда на обочине остановился экипаж. Укрывшись за телегой с гравием, он увидел двух дам в вуалях, одетых в русском стиле; одна была стройнее и ниже, другая — выше и полнее. Вслед за ними из экипажа появился мужчина, которого Виктор сразу узнал: это был кузен Антуана дю Уссуа, которого он видел в музее.

Он подождал, пока все трое скроются в подъезде, и отправился восвояси. На улице Пикардии, возле руин башни тамплиеров, воспользовался тем, что движение было не слишком плотным, и пересек проезжую часть. Какой-то велосипедист с воплем «Берегись!» едва не сбил его, но Виктор и ухом не повел: его мысли были заняты шейным платком с изображениями долгоногих белых птиц.

Бросив небрежное «Добрый день!» Жозефу, который мужественно отражал атаку трех покупателей, Виктор поднялся в квартиру Кэндзи и постучал в дверь. Открыла ему Айрис, одетая в мужское кимоно из черного шелка.

— Отец в городе, покупает книги. Я собиралась принять ванну. Что у вас за вид! Входите же. Чаю?

Виктор молча последовал за ней в кухню и, когда она наполнила чайник, не осмелился сказать, что предпочел бы кофе. Он глядел, как она достает чашки и блюдца, поправляет скатерть, садится напротив, и со стыдом вспоминал, как поначалу считал ее любовницей Кэндзи, тогда как она оказалась тому дочерью и его собственной сводной сестрой. Очаровательная, дерзкая, прагматичная и мечтательная одновременно — эта девушка была неповторима. Виктора вдруг затопила горячая волна нежности. Когда он заговорил, голос его дрогнул:

— Как это странно… что мы с вами дети одной женщины… Благодаря вам я оказался связан с Японией.

— О, моя душа — не японка! Она англичанка — в том, что касается обычаев и традиций, и француженка — если говорить об идеалах. Знаете, отец лелеет мечту оформить мне французское гражданство. И уже предпринял для этого некие шаги.

— Отличная идея! Судьба готовит нам столько удивительных открытий… Подумать только — у нас с вами есть родственники в тысяче километров отсюда, в Стране Восходящего Солнца! Таинственной, мало кому известной, хранящей свои тайны с семнадцатого века…

— Ваши сведения безнадежно устарели, дорогой брат. Япония меняется. В 1889 году император Муцухито предоставил своему народу конституцию, разработанную по принципу британской. Конечно, ситуация с положением женщин в обществе все еще очень сложна, над этим нужно работать… Пейте чай, он уже почти остыл.

— Какая эрудиция! Вы меня поражаете. Очаровательная юная девушка и…

— Очаровательная! Видимо, вы, как и большинство мужчин, полагаете, что женщине достаточно быть очаровательной — и только.

— Нет-нет, вы неправильно меня поняли. Я лишь хотел сказать, что вы весьма образованны, хотя почему-то сопротивляетесь попыткам других пристрастить вас к чтению… Скажите, вы поддерживаете отношения со своим двоюродным дедом — тем, который прислал это… как его… фуросику для Кэндзи?

— Фуросику? Тонтон Ханунори Ватанабе перешел на Ту Сторону Реки в почтенном возрасте семидесяти девяти лет.

— Сожалею. Вы покажете мне его близнеца?

— Я ничего не знаю о существовании близнеца Ханунори Ватанабе.

— Вы меня прекрасно поняли, маленькая лиса. Я имею в виду фуросику.

— Ах, я поняла. Вы хотите рассмотреть узор этой ткани и подарить Таша платье в восточном стиле.

Виктор поднял брови, наморщил лоб.

— Как вы догадались?

— Перестаньте! Вам не удастся меня обмануть! Лжец, лжец, лжец!

При каждом слове «лжец» она шутливо била его кулачком в грудь, и он рассмеялся, впервые пробуя на вкус заговор между братом и сестрой.

— На помощь! Айрис, хватит! Неужели вы сомневаетесь в моих намерениях…

— Дорогой Виктор, почему вы оправдываетесь? У вас совесть нечиста? Что ж, как бы там ни было, я вас прощаю. Пойдемте.

И они вошли в комнату Кэндзи. Пока Айрис приподнимала матрас, Виктор разглядывал висевший на стене пейзаж: черепичные крыши Парижа, освещенные утренним солнцем. Он был благодарен Кэндзи за то, что тот повесил эту работу Таша у себя в спальне.

Айрис протянула ему сверток.

— В ней завернуты бумаги, касающиеся моего рождения, и письма моей… нашей матери.

Виктор взволнованно разглядывал фуросику, не разворачивая ткань. Ошибки быть не могло: белые аисты на ярко-бирюзовом фоне были в точности такие же, как на шейном платке Фортуната де Виньоля. Виктор молча вернул сверток Айрис, и та положила его на место.

— Благодарю вас за… содействие.

— За мое любопытство, которое позволило вам полюбоваться на такую же ткань, в какую был завернута похищенная чаша. Да-да, и не заговаривайте мне зубы, братец!

— О чем это вы? — прикинулся простачком Виктор.

Айрис только вздохнула.

— Бедняжка Таша! Она очень рассердится, когда узнает, что вы снова взялись расследование!

— Вы ей расскажете? — встревожился Виктор.