Я срочно вжалась в стену за водосточной трубой. Мадам хищно оглянулась по сторонам и, уверенно семеня кривыми ножками, пошла вниз по улице, помахивая продуктовой сумкой. Она мне очень напомнила ворону. Я захихикала и с облегчением помчалась домой.

Когда я открыла дверь, то сразу поняла, что в квартире кто-то есть: громко орал телевизор, который я не включала из-за исключительно скучных и непонятных передач.

В проеме двери нарисовался испуганный моим вторжением мальчишка лет десяти, почему-то одетый в мамин халат. Это меня ужасно возмутило! И мы синхронно заорали друг на друга, я – по-русски, он – по-французски. Так мы орали несколько минут, а я еще угрожающе на него надвигалась, размахивая длинным батоном.

А потом мы оба выдохлись, и мальчишка восхищенно зацокал языком, разглядывая продукты в моей сумке.

– Патрис! – ткнул он себя пальцем в грудь.

Я небрежно фыркнула:

– Саша! – и, отодвинув его с дороги, поволокла сумку на кухню.

Патрис потащился следом и сел на табуретку около мойки. Пока я выгружала продукты, он строил гримасы: чудовищно растягивал в стороны указательными пальцами рот, дергал себя за большие уши и всячески кривлялся.

И я решила, что передо мной законченный придурок.

Теперь я его разглядела: у него были серые глаза и прикольная стрижка типа «ирокез», но какая-то неухоженная – смахивала на луковую грядку, попавшую под ураган с градом.

Мы познакомились, немного поболтав на «птичьем» английском, и я выяснила, что это сын Гастона.

Потом я кое-как сварила суп: рис, картофелина, помидоры, лук-порей – не густо! Но Патрис в горячее овощное варево креативно добавил мелко порезанный сыр, творог и пряные травы из железной банки в буфете. Неожиданно получилось вкусно!

Мы ели прямо из кастрюли, макая в эту раскаленную кашу куски французского батона, и быстро все умяли. Подобное «свинство» (как сказала бы бабушка) мне очень даже понравилось! Правда, я рассердилась, что Патрис весь сыр, купленный специально для мамы, высыпал в кастрюлю.

Но он авторитетно заявил, что этот сыр, если сутки полежит на подоконнике (а в холодильнике он теряет вкус), начинает… ползать!

Ужас! Я только представила себе ползущий по подоконнику кусок сыра, и меня затошнило. Если бы я знала об этом раньше, я бы ни за что, никогда!..

Потом вдруг позвонила мама. Ее было очень плохо слышно, но все равно через весь этот свист, писк и икоту мобильной связи до меня донесся ее гневный голос:

– Ты где была? Я так волнуюсь!

Волнуется она! Сама куда-то провалилась, а я, как всегда, виновата!

– Я в магазине была! Что я тут, от голода должна помереть? А еще Патрис приехал!

– Не смей мне грубить! Не смей выходить из дома! И передай трубку Патрису – с ним Гастон хочет поговорить!

– Папа-а! – завопил Патрис, но тут же стал строить гримасы и делать разные неприличные жесты.

Я отвернулась, но по тому, как теперь в трубке орал Гастон, а Патрис огрызался, можно сказать, что ситуация «родители – дети» во всем мире одинакова.

Из разговора с родичами мы поняли, что они застряли в Нормандии, где пронесся ураган, нет связи, а из-за тумана закрыты автобаны, и вообще – полный кошмар! И они не знают, когда смогут приехать!

Сидеть дома вместе с этим придурком Патрисом мне совсем не улыбалось, хотя, честно говоря, это все же лучше, чем одной.

Я выглянула в окно и увидела, как мадам Горгон, нагруженная сумками, приближается к парадной. Я поманила пальцем Патриса и указала на мадам.

Патрис радостно взвыл, схватил свой рюкзак и вывалил все его содержимое на ковер, образовав гору вроде муравейника. Он порылся в этой куче и достал маленький пакетик с мерзким мохнатым пауком. Не живым, конечно, а пластмассовым, но очень противным! Он подло сунул мне эту гадость в руку – и паук мгновенно прилип ко мне.

Патрис, не обращая внимания на мой визг, отлепил его от меня, и в воздухе заколыхались длинные липкие нити. Потом он приоткрыл входную дверь, огляделся и выскользнул на площадку. Я тоже высунулась из двери – посмотреть, как он укрепляет паука площадкой ниже, на дверном замке мадам.

Патрис влетел обратно в квартиру, быстро выключил телевизор, и мы, не дыша, приникли к двери.

Мадам Горгон, что-то бормоча, уже поднималась по лестнице. Дальше наступила тишина, а потом раздался глухой грохот упавших сумок, визг и кудахтанье мадам. Мы высунулись в щелку. На фоне лестничного окна хорошо был виден ее темный силуэт, размахивающий руками и все больше опутывающийся нитями липкой паутины.

– Сто метров паутины! – гордо прошептал Патрис. – Сейчас она превратится в кокон! Она злая и меня не любит!

– И меня!.. – удовлетворенно вздохнула я.

– Поехали в парк аттракционов? – предложил Патрис.

Какие аттракционы! У меня оставалось около 10 евро, а нужно еще что-то купить маме на ужин. Я честно об этом сказала.

– Нет денег?! У тебя нет денег! – заорал Патрис. – Все русские – богатые! Ты просто жадина! А чего тогда твоя мать сюда притащилась?

Мне стало очень обидно! Мы и так здесь все время «худеем», экономя на всем, ну, чтобы хоть в музей сходить.

Но я с ужасом поймала себя на том, что впервые плохо подумала о маме! Действительно, зачем мы сюда приехали?

И мне захотелось отлупить Патриса и крикнуть ему что-нибудь очень гадкое и злое, и я уже открыла рот, но тут меня парализовала мысль: ведь этот несносный Патрис может стать моим СВОДНЫМ братом!

Он же, не обращая внимания на мой столбняк, продолжал орать гадости, но теперь уже про своих собственных родителей.

Я поняла лишь, что у его мамы есть друг Пьер, который вечно пьян, вдобавок тот возненавидел Кики, белую крысу Патриса. И Патрис уверен, что крысу ударили, пока он торчал в лицее. Когда он вернулся домой, Кики еще была жива, но скоро умерла на его руках, ткнувшись мордочкой в ладонь.

Он сбежал от мамаши, но и здесь отцу не нужен! И Патрис заревел в голос, размазывая кулаками слезы по лицу. Я тоже заплакала, правда, не столько от жалости к нему и крысе, сколько к себе.

Так мы сидели на подоконнике и рыдали, каждый о своем.

– А ты любишь крыс? – с надеждой в голосе спросил Патрис, когда мы немного успокоились.

Я покивала и неожиданно рассказала ему, как я спасала крыс в нашем подъезде.

Однажды бабушка послала меня вынести мусор, и я на крышке мусоропровода увидела объявление: «Мусор неделю не бросать! Будет проводиться травля крыс!»