— Она ненадолго отлучилась, — ответила Элизабет, не поднимая взгляда от экрана. — Я сказала, что присмотрю за ним.

— Мы пойдем навещать маму? — спросил мальчик.

— Я сейчас позвоню в клинику и узнаю, как она.

Пока Ксандер разговаривал с менеджером клиники, он смотрел на Элизабет. Казалось, он мог бы смотреть на нее часами.

— Мы можем поехать, — наконец сказал Ксандер, положив трубку. Лукас просиял и куда-то убежал. Ксандер знал, что тот отправился выбирать костюм, который порадует маму. Он сам делал то же самое, чтобы привлечь внимание родителей, которые его им не баловали. Достигнув подросткового возраста, он оставил эти попытки, потому что понял, что лучший способ привлечь их внимание — это проявить интерес к семейному бизнесу.

В их семье по умолчанию считалось, что все дети присоединятся к управлению компанией. И будущих супругов им выбирали по принципу того, что они могут привнести в семейное дело. Например, Мирела, мать Ксандера, была единственной дочерью владельца люксовой марки косметики и знала об этой сфере все. Выходя замуж за Драгана Тракаса, она стремилась войти скорее в совет директоров, а не в спальню. И можно было бы даже этим восхищаться, если бы она не была столь всепоглощающе эгоистична.

Драган и Мирела действительно подняли компанию к новым высотам — полностью при этом забросив воспитание детей, пока те не стали достаточно взрослыми, чтобы можно было начать их учить тонкостям ведения бизнеса.

Яниса все это не увлекало. В юности он мечтал быть музыкантом, но родители никогда бы ему этого не позволили.

Однако Ксандер с головой окунулся в новые возможности. Его мечтой было перещеголять обоих своих родителей, вместе взятых. Он впитывал информацию как губка, часами просиживал, изучая отчеты различных подразделений, выучил, как зовут каждого сотрудника в их головном офисе в Афинах, а затем перешел к сотрудникам из подразделений в Европе. Если бы у них было подразделение в США, он выучил бы сотрудников и оттуда, однако американский рынок оказался его родителям не по зубам. Критики говорили, что продукты компании «слишком европейские», что бы это ни значило.

После возвращения из той поездки на остров Святого Франциска он был полон решимости не только прожить жизнь по-своему, но и быть ее хозяином, а в процессе еще и отомстить своим родителям за ту роль, которую они сыграли в смерти Аны.

Ксандер заключил с ними сделку. Он выводит компанию на североамериканский рынок и добивается трехмиллионного дохода через три года — и, если у него это получится, они уступают ему руководство компанией.

Они совершенно не верили в то, что он сможет преуспеть там, где они потерпели поражение, — и поэтому согласились. Более того, они даже смеялись над ним. Но они не учли его упрямства и той ярости, которая его наполняла. Он точно знал, что сможет добиться успеха в любой другой сфере, — но ничто не могло бы принести такого удовлетворения и сместить баланс сил в его пользу.

И ровно через три года с того момента, как они заключили эту сделку, он стал главой компании «Тимос». Они его так и не простили, хотя он и оставил их в компании, здраво оценив их полезность. В этом смысле он пошел по их стопам.

Сейчас, в обществе Элизабет, на него волнами накатывали воспоминания о тех днях десять лет назад. Тогда он не мог перестать прикасаться к ней — и не только из-за плотского желания, но из-за того, что она словно была с ним единым целым. Даже за едой они касались друг друга ногами под столом. Он никогда больше не испытывал настолько интенсивного чувства.

Даже сейчас, если бы вокруг постоянно не сновали слуги, он уже схватил бы ее в объятия.

— Хочешь пойти с нами к Катерине? — спросил Ксандер.

Элизабет оторвалась от телефона:

— Мне не кажется, что это хорошая идея.

— Она хочет с тобой познакомиться.

— Лукас только начал ко мне привыкать. Вряд ли он обрадуется, что я отнимаю его время на встрече с мамой, которую он не увидит еще неделю.

— А может, ты просто не хочешь тратить на него свое время?

Элизабет вздохнула:

— Не надо его торопить, Ксандер. Первый шаг должен сделать он сам. Мне хочется, чтобы ему было комфортно рядом со мной — поэтому я и не против посидеть с телефоном, пока он играет на планшете. Главное, чтобы он мог позволить себе просто быть собой. Но если мы с ним станем слишком близки, это тоже плохо. Он может сильно расстроиться, когда я вернусь в Нью-Йорк.

По телу Ксандера пробежали мурашки, когда он об этом вспомнил. Он потер лоб костяшками пальцев и сухо кивнул.

В комнату вошел слуга с завтраком и полным кофейником.

Элизабет взглянула на Ксандера, разрезавшего тост с яйцом-пашот, и что-то внутри ее напряглось. Ей захотелось плакать. Она взяла в ладони свою чашку с кофе и взглянула на картины, развешанные по стенам. Здесь было так же великолепно, как и на Диадонусе, но атмосфера этого дома была более мрачной. Она мечтала скорее вернуться обратно на остров, где было солнечно и легко.

Элизабет чувствовала взгляд Ксандера. Она закрыла глаза, и ее наполнили свежие воспоминания о вчерашней ночи.

— Как тебе удалось так хорошо понять, что происходит с Лукасом? — произнес Ксандер.

Элизабет была настолько погружена в свои мысли, что даже не сразу поняла, о чем он спрашивает.

— Со мной было то же самое в его возрасте, — наконец собравшись с мыслями, ответила она. — Я тоже чувствовала себя потерянной.

— Когда развелись твои родители?

— Когда они решили, что разводятся. Про родителей Лукаса много всего известно, поэтому скоро его одноклассники начнут донимать его вопросами и пересказывать «факты», услышанные ими от их собственных родителей.

Ксандер нахмурился:

— У тебя было что-то похожее?

— Мои родители так скандально разводились, что об этом даже писали в газетах.

— А из-за чего это вообще началось? У кого-то из них была интрижка на стороне?

— Нет, ничего особенного. Скорее всего, просто накопилось. Я вообще не помню времени, когда они не были друг с другом на ножах. Отец подал на развод, когда мне было семь, но они еще пять лет продолжали жить под одной крышей. Кроме того, оба хотели заполучить все имущество.

— И кому же достался дом?

— Никому. Им было велено его продать и разделить деньги. Я была так рада, когда они наконец начали жить отдельно! Но в итоге все стало только хуже. Они постоянно обвиняли друг друга в воровстве вещей. Мама как-то раз вызвала полицию из-за фоторамки.

Ксандер все больше мрачнел:

— А кто в итоге получил опеку?

— Пополам. Неделю я жила с матерью, неделю с отцом. Никого из них это не устраивало, и они оба пытались это оспаривать. Например, отец стал вегетарианцем только ради того, чтобы обязать мать тоже кормить меня только вегетарианской едой. А она пыталась подкупить врача, чтобы он диагностировал у меня анемию, чтобы можно было обвинить отца в плохом обращении.