– Ш-ш-ш, – строго зашипел Григорий, – быстро все легли!

Мы накинули сброшенные фуфайки и повалились на сырую землю. Через секунду открылся люк в потолке и яркий свет осветил подвал. Я зажмурился – глаза отвыкли от такой роскоши. Из люка спустилась лестница, и сверху раздался голос:

– Поднимайтесь наверх по одному, господин офицер вас ждет.

Я было хотел рвануть первым, но Григорий оттолкнул меня и сказал:

– Пойдешь последним.

Я не понял его замысла, но не стал спорить и поднялся в самом конце. И оказался ровно в том же дворе, где был с Коляном. Точно такой же сруб, по самые окна ушедший в землю, и банька. Только на месте железной сарайки-лаборатории оказался навес, под которым и был тот самый подвал, в котором мы провели ночь. «Интересно, дом, в котором живет Колян, такой старый или все-таки перестраивался? – подумал я. – Нужно будет узнать, он и сейчас уже очень старо выглядит».

Двор был засыпан свежим хорошо утрамбованным песком. Видимо, это и была импровизированная арена или ринг для соревнований. Как и предполагалось, во дворе было двое солдат: один с карабином, один со шмайсером, ствол которого был направлен на нас. Солдат с карабином стоял около входа в подвал и, ткнув меня стволом в спину, толкнул к партизанам.

– Шагай давай!

Я посмотрел на него с удивлением – он говорил по-русски. Одет был в немецкую форму, шевроны в виде треугольника, пришитого вниз основанием с одной полоской. Я подошел и встал со своими ребятами в какое-то подобие строя. Выглядели мы все ужасно – грязные ватники, грязные сапоги, грязные лица. Мы были просто отребьем в глазах этих холеных немецких солдат. При этом видно было, что они принимали нас всерьез – и автоматчик, и парень с карабином все время держали нас на мушке.

Вскоре из дома вышел еще один немец в гражданском. По тому, как вытянулись солдаты, я понял, что это офицер. Он был одет в странную одежду, какой я раньше и не встречал: брюки из ткани, похожей на очень тонкую кожу, светлый свитер и что-то вроде кожаной безрукавки поверх. В руках держал две сабли в ножнах. Он вышел на середину песчаной площадки и, повернувшись к нам, произнес что-то по-немецки. Парень с карабином начал переводить:

– Я, Гендель фон Иорих, имею честь вызвать любого из вас на поединок. В том случае, если этот человек одержит победу, я дарую ему свободу.

Мой коммуникатор сразу начал обработку речи, но ему нужно было больше фраз, чтобы понять, как устроен язык и начать его переводить.

– Кто из вас кинет мне вызов?

Мы стояли молча, я держал паузу – вызываться сразу было нельзя.

– Что, у русских нет смелости, чтобы сразиться со мной по правилам наших предков?

Тут я уже не выдержал, поднял голову и сказал:

– Меня Алексеем зовут, я готов ответить на ваш вызов.

Немец приветливо заулыбался и поманил меня рукой на площадку. Я вышел, краем глаза отметив, что человек с карабином повернулся спиной к ребятам, но автоматчик не сводил с них глаз и держал оружие наизготовку. «Может, и получится осуществить задуманное и уйти без шума», – подумал я.

Гендель предложил мне на выбор одну из сабель. Он милостиво предлагал мне выбор. Мне бы, конечно, обе взять – было бы существенно проще. Я понимал, что на одной сабле против опытного бойца у меня шансов ровно столько же, сколько когда-то на арене против эльфа. Единственное, что можно было сделать, – играть в дурака. Тогда у меня оставался шанс поймать противника, но очень маленький. Гендель обратился к своим солдатам на немецком:

– Я уложу эту русскую свинью за пять минут. Может, сегодня очищу мир от двух грязных русских.

По всей видимости, моему коммуникатору уже хватило времени и данных для адаптации, так как на экране засветились строчки из самоучителя. Я понял всю фразу немца от начала до конца, но постарался не выдать этого ни единой эмоцией. Но вот заткнуть ему рот портянкой Семена мне теперь казалось очень здравой идеей. А из его свитера, например, сделать новые портянки.

Я снял фуфайку и вынул саблю из ножен, примерив к руке. Оружие было хорошо сбалансированным, легким, практически идеальным. Видно было, что за ним ухаживали с большой любовью. На лезвии не было и намека на ржавчину, на рукояти оставались следы инкрустации камнями, хотя сами камни то ли выпали, то ли были вынуты. Я встал в позу медведя, неловко выставив перед собой саблю, и стал ожидать противника. Моя хитрость сработала – увидев мою стойку, Гендель произнес:

– Ну чистый медведь! Никакой культуры и понимания боевого искусства у этих русских нет!

Солдаты весело заржали над шуткой своего офицера, а Гриша сделал два шага в сторону автоматчика, который повернулся вполоборота, чтобы лучше видеть то, что сейчас произойдет.

Гендель не принял меня за серьезного противника, и потому у меня был шанс. Но торопиться с атакой я не стал. Офицер вытянул руку с саблей вперед и вверх, целясь в меня сверху вниз. Он красовался, и это было замечательно. Гендель сделал колющий выпад, целясь мне в область живота, я сделал шаг назад, резко махнув саблей так, чтобы она как будто нечаянно отбила выпад Генделя. Для полноты образа я махнул саблей еще несколько раз из стороны в сторону, делая вид, что я так и планирую защищаться.

– Он думает, что если будет изображать ветряную мельницу, я не сделаю из него свиной шашлык?

И опять солдаты весело засмеялись над шуткой своего командира. А я краем глаза увидел движение ребят в нужных направлениях. Автоматчик внимательно наблюдал за нашей схваткой и потерял контроль, как и второй солдат с карабином. Я решил для себя, что хватит валять дурака, и начал действовать. Гендель не менял хвата, держал саблю ровно так же, как в самом начале, выставив сверху вниз. Я прекрасно понимал слабость этого хвата, когда кисть, по сути, вывернута и держит саблю недостаточно сильно. Да и рука у Генделя была уязвима, так как чашка эфеса закрывала только пальцы, запястье же было доступно.

Я плотно сжал рукоятку сабли и стал ждать следующего выпада Генделя, встав к нему уже правым боком и расставив ноги на ширину плеч. Гендель заметил изменение моей стойки, но не придал этому значения и продолжил выпендриваться. Он нанес свой удар сверху вниз, а я, сделав полшага назад, со всей силы догнал сверху по сабле, чтобы она по инерции