— Факел, «сотка!» — крикнул Паук, врубая электрошок.

И я, спасаясь от стремительных клыков и когтей, прыгнул в ускорение, чтобы хоть как-то противостоять порождению некроэфира.

Вурдалак вцепился в цевье «Косы», не позволяя мне ни прицелиться, ни выстрелить. Поэтому я, напрягая до треска мышцы и выжимая из микроприводов костюма всю мощь, которую они могли дать, поднял чудовище над собой.

— Сни-и-ими-ите-е с ме-еня-я эту-у-у хе-е-ерню-у-у! — прошипел я, специально растягивая гласные, чтобы инквизиторы могли разобрать мою речь.

В состоянии тактического ускорения я не мог слышать свой голос, а посему не понимал, насколько внятно у меня получилось отдать команду. Но судя по тому, что морда вурдалака спустя томительные секунды субъективного времени разорвалась, словив несколько циркониевых пуль, мне удалось донести до коллег нужную мысль.

Светофильтры шлема сработали, но с некоторым запозданием. Так что когда я скинул с себя подгорающее существо и вскочил на ноги, обзор мне затрудняло здоровенное такое темное пятно и целый рой мелких мушек. Пришлось пальнуть вслепую, целя туда, где, как я предполагал, ползал инфестат.

А спустя мгновение я осознал, что не только легкое помутнение от перенапряжения зрения мешает мне. Оказалось, что улепетывающий некромант, желая выгадать себе пару лишних мгновений жизни, расплескал целое море тьмы. Он стремительно накачивал ей всех, кого уже успел убить на сцене. Разорванные когтями его прислужников трупы зашевелились, возвращаясь в мир живых, и теперь активно ковыляли в мою сторону с отчетливыми намерениями остановить.

— А вот хрен тебе, коротышка! — зло выплюнул я и кинулся на сцену, расшвыривая умертвий как пустотелые кегли, параллельно всасывая весь некроэфир, до которого только мог дотянуться.

Мой подпаленный ИК-Б ломал кости и тараном сносил любого, кто вставал на моем пути. Мягкая и податливая плоть воскрешенных не выдерживала таких нагрузок и разлеталась багровыми брызгами и ошметками. Поэтому до нужной точки я добежал уже сплошь покрытым кровью и чужими внутренностями.

Подоспел я вовремя, потому что ополоумевший толстяк уже собирался юркнуть в приоткрытую дверь, скрываясь в служебных коридорах сбоку сцены. Но мне удалось немного скорректировать его планы в нужную сторону. Я прыгнул вперед, выходя из зоны действия «форсажа», и приземлился на помост животом, заставляя содрогнуться всю конструкцию. Из положения лежа я выпустил длинную очередь, метя в спину инфестата, но большинство снарядов прошли мимо, покрывая копотью и жидким пламенем стены. Только пара из них все-таки угодили беглецу в область седалища и поясницы, начисто отрывая подонку жопу активировавшимися взрывателями. Ну все, этот точно отбегался…

Всего минуту назад упивающийся страданиями беспомощных жертв ублюдок, упал на пол, и теперь истерично голосил, тщетно пытаясь затушить разгорающийся огонь. Но жаркие бездушные языки немилосердно выжигали некроэфир в его теле, и вскоре преступник затих, оставшись догорать вонючей кучкой посреди прохода.

— Факел, ты как? — подбежал ко мне Паук, могучими ударами приклада раскидывая неуклюжих умертвий.

— Жить буду…

— Завалил суку? Молоток! Отлично сработал. Вот же артист драный! Он ведь, наверное, так и мечтал подохнуть на сцене, ха-ха!

Позавидовав крепости психики бойца, я поднялся, и принялся вместе с ним добивать бродячих трупов, потерявших хозяина, да ликвидировать остатки бестолково мечущихся упырей. Теперь, лишившись направляющего их мозга, разделываться с ними оказалось не так сложно. А когда к нам прибыло еще три малых звена на помощь, то зачистка и вовсе превратилась в рутину.

Однако затягивать с расстрелом нежити было нельзя, ведь в концертном зале стало как-то уж слишком жарковато. Мягкая обивка кресел во многих местах полыхала, исторгая черный прогорклый дым, и если б мы замешкались еще хоть на полминуты, кто-то из гражданских вполне мог погибнуть от удушья. Пришлось спешно организовывать эвакуацию заложников, да и самим уносить ноги.

Убедившись, что покончили со всеми неживыми порождениями, мы с Варягом и Пауком покидали зал последними. На руках мы несли тех пострадавших, кто в силу ступора или полученных травм не мог передвигаться самостоятельно. Мне досталась одна бесчувственная девица, которая болталась у меня подмышкой с левой стороны. И протяжно воющий парень, коего я закинул на плечо. Похоже этот бедолага крепко тронулся умом и не понимал, что все уже закончилось. Он не прекращал гукать и хрипло стонать, пуская слюну на подбородок, даже когда мы вышли на свежий воздух.

Но и к такому зрелищу все равно вольно или невольно привыкаешь. Ничего уж тут не поделать. Это и есть работа инквизитора…

Когда наш пропахший дымом и кровью отряд вывалился из дверей концертного зала, то я увидел, что вокруг, помимо инквизиторов, полно и других представителей экстренных служб. Полиция организовала дополнительное двойное оцепление, медики забегали с носилками и даже пожарные уже стояли наготове со шлангами. Да уж, вот это выдался денек…

Сдав спасенных заложников на руки скорой помощи, я по внутреннему каналу вызвал своих напарников и отправился к ним.

— Устрашающе выглядишь, дружище, — хмыкнул Изюм, когда увидел меня.

— Ага, очень смешно…

Я окинул свою заляпанную кровью и копотью броню оценивающим взглядом, и понял, что таким красивым в служебное авто лучше не садиться. Потом салон не вымоешь. Как-то надо себя привести в порядок…

— Извините! Извините, вы можете дать комментарии для шестого канала? Скажите, что произошло? Сколько жертв? Есть пострадавшие среди сил ГУБИ?!

Ошарашенно обернувшись, я обнаружил миловидную девицу с микрофоном, за которой по пятам следовал мужик с телекамерой. И сейчас эта парочка терлась прямо рядом с нами, беззастенчиво снимая все, что только попадало в объектив.

— Это что еще за херня?! — проревел я, до дребезга напрягая мембраны подшлемных динамиков. — Кто пропустил посторонних за оцепление?!

Несколько полицейских, услышав мой вопль, засуетились и поспешили оттащить журналистов подальше от нас.

— Жора, снимай! — пискнула корреспондент, когда стражи порядка в защитных костюмах начали настойчиво уводить их с оператором. — Нам за этот сюжет точно премию дадут!

— Дал бы я ей премию, бронированным сапогом по заднице, — проворчал Виноградов, провожая взглядом репортеров. — Совсем мозгов нет. И менты тоже стоят, как на демонстрации, мышей вообще не ловят. Тьфу!

— Ничего не говори… — устало пробормотал я. — Лучше постой на стрёме, мне бы «заякориться…»

— Говно вопрос, пошли отойдем.

Прикрыв меня широкой спиной, Изюм заботливо помог расстегнуть зажимы под шлемом, и я наконец-то выплюнул комок потерявшей вкус старой жвачки, чтобы отправить в рот новую.

— Чё там, все настолько плохо? — сочувственно поинтересовался напарник.