Кроме вежливого «доброго утра», я не сказала Хану ни слова и старалась держаться на расстоянии. Впрочем, он вел себя похожим образом. Точнее, я словно была пустым местом для него. На приветствие не ответил, распорядился, чтобы мы с Тошиюки вернулись до заката, затем вышел из комнаты. Куда он направился, мне было неведомо, но спрашивать не стала. Тем более что, как только мы с Тошиком остались наедине, напряжение, тяжелым грозовым облаком висевшее в воздухе, пропало. И мое настроение медленно, но верно повышалось, правда, ровно до того момента, как мы вышли на улицу и я бросила взгляд на машину Хана. То, что «морда» была повреждена, вызвало кривую улыбку. Я считала недавний кульбит мужчины глупой попыткой продемонстрировать свое превосходство. Но когда я увидела другие повреждения… Это напрочь выбило меня из состояния спокойствия, достигнутого с таким трудом. Следы… следы пальцев на ребре между крышей и дверью. В том месте, где вчера находились руки Хана перед тем, как он поцеловал меня. Я нервно сглотнула и остановилась в полной растерянности, не в силах сделать ни шага. Тошик потянул меня за руку и заставил идти дальше, но вид смятой крыши отпечатался в памяти.

Еще вчера я удивилась, когда Акио чуть не разбил стекло, но списала это на состояние нервного возбуждения. Поступок же Хана… Разве обычному человеку под силу подобное? Может, эти повреждения были раньше и я их просто не замечала? Тогда почему вмятины на металле повторяли очертания пальцев и ладони? Нет, мне показалось, я уверена!

Вздохнув, я закрыла лицо ладонями и опустила голову. Понятно, что я никуда не собиралась сбегать, да и Тошиюки явно выбился из роли моего «тюремщика». Ладно, пусть медитирует, найдет дзэн, потом поделится им со мной. Хороший он. Общаться с ним одно удовольствие, само присутствие успокаивает, и я точно не буду его подводить. Если бы не Тоши, я не стала бы раздумывать, развернулась и ушла, наплевав на все, а точнее, на Хана…

Акио. Интересно, где он сейчас? Зачем ему проблемная русская, да еще с цербером за спиной, весьма несдержанным к тому же? И, хотя я вовсе не планировала заводить никакие отношения, я не могла отрицать, что с удовольствием соглашусь на них с таким мужчиной. Хан все испортил…

— Простите. — Я подняла голову и увидела пожилую японку, худую и стройную, несмотря на весьма почтенный возраст. Ее волосы были белее снега, лицо покрыто сеткой глубоких морщин, но губы подкрашены.

Я улыбнулась, встала и поклонилась. Незнакомка ответила тем же, махнула рукой, словно предлагая сесть обратно, и, когда я сделала это, устроилась рядом.

— Я видела вас на занятии, — сказала она на чистейшем английском. — Вы пришли с другом. Забавный юноша… Почему вы ушли до того, как закончилась медитация?

Посмотрев на старушку, я припомнила ее. Она действительно сидела метрах в десяти от нас с Тошиком. Не найдя в ее вопросе ничего предосудительного, я искренне призналась:

— У меня не вышло найти равновесие. Чтобы не смущать остальных своим невежеством, я сочла правильным покинуть зал. Аристова Мира, — представилась я.

— Откуда вы, Аристова-сан? Простите за любопытство. — Старушка улыбнулась, продемонстрировав идеальные зубы, но почему-то не представилась, а я сочла неуместным указать на это.

— Россия.

— Знаю, — вновь расплылась она в улыбке. — Москва, Санкт-Петербург, Большой театр, Чайковский, Рахманинов…

— Обаа-сан,[20] — немного подумав, как лучше к ней обращаться, нашлась я. — Моя родина велика. Она не ограничивается двумя городами, как и парой композиторов. Да и театров гораздо больше. Но спасибо вам, что ваши ассоциации с моей страной именно такие.

— За излишней скромностью скрывается гордость? — усмехнулась старушка. — Конечно, с такой-то территорией можно много что понастроить.

— Дело не в размере, — стараясь оставаться спокойной, парировала я. — Вот Япония невелика, но все, что я уже успела увидеть, произвело на меня неизгладимое впечатление. Вы умеете увидеть красоту в цветущем цветке и услышать откровение в журчании воды, и так поступает каждый, кто искренне, несмотря на все недостатки, любит место, где родился, и чья душа созвучна его.

Выдав тираду, я еле слышно выдохнула. Хотелось оставаться степенной и вежливой. Если в поездках по Европе я моментально взрывалась, то здесь хотелось соответствовать и месту, и жителям. И правда, если среди всех этих людей затесался шовинист и хам, это не причина опускаться до его уровня.

— Искренность — драгоценное качество человека, но тщеславию, как и сыпи, любой подвержен.

— Возможно. — Я вновь склонила голову, соглашаясь с мудрым высказыванием и вспоминая бабушку Аки. Она тоже любила разговаривать поговорками.

— Не будешь гнуться, не выпрямишься, — добавила старушка.

— И это я знаю. Но в данном случае не стоит забыть о еще одной пословице, японской пословице. Нужен был — тигром сделали, нужда прошла — в мышь превратили.

— Верно, — качнула она головой и пристально посмотрела на меня. — А ты уже была в храме Инари?[21] Сходи, мне кажется, это твое место, — улыбнулась она, когда я покачала головой. — А на случай непогоды помни: если уж укрываться, то под большим деревом, а фальшивый друг опаснее открытого врага.

— Спасибо. — Я снова поклонилась.

— И тебе спасибо. — Старушка поднялась, поклонилась мне, я поспешила сделать то же самое. — Меня ждут. Прошу простить.

Она ушла, а я снова села на камень, достала из рюкзака бутылку с водой и сделала несколько больших глотков. Вот не люблю я такие беседы вести. Необходимость контролировать каждое слово выматывает так, что начинает болеть голова. И хотя мне не всегда удавалось сохранять достоинство, я и не сорвалась. Чем не повод для гордости?

— Ами, во что же ты меня втянула? — прошептала я, засовывая бутылку обратно.

— Мира!

— Плохо выполняешь распоряжение начальства. Я уже полчаса здесь сижу, — заметила я, увидев Тошика, и сразу же повинилась: — Прости, я не должна на тебя срываться!

— Понимаю. — Он сел рядом. — Спасибо, что дождалась и никуда не ушла.

— Тоши, а где здесь храм Инари? — задумчиво спросила я.

— Недалеко. Кстати, рядом с ним статуя Великого Будды.[22] Ты на него хотела посмотреть?