что, – смотрел он на меня, – если ты любишь его, так же как я любил тебя…

– Нет, – отрезала я, – не люблю! Он в прошлом. Академия в прошлом. Я косметику продаю! Понимаете вы или нет?! Я расписываю стратегии продаж и вывода бренда на мировые позиции! Думаешь, легко придумать рекламную кампанию для вазелина, чтобы каждая девушка захотела купить его?!

– Но ты прошла программу. Ты училась в Китае.

– Это ничего не значит! Я занималась тай чи и делала иглоукалывания! Изучала МВА, прогуливая половину лекций. Никто не предупредил, что они будут идти на китайском!

– Ты не только МВА изучала.

– О чем ты?

– Я всё знаю.

– Ты сумасшедший! Ты маньяк хуже Марка! Ты целовал меня пять минут назад, прикидываясь аниматором!

– Ты прикидываешься туристкой! Не забывай, я учился там же, где ты.

Отвернувшись, я побежала прочь, но Костя поймал меня за талию и потеряв равновесие мы упали в воду. Я хотела ударить его. Хотела влепить ему пощёчину, затрещину или подзатыльник (короче, ударить его, но не слишком больно, все-таки он мне нравился). Но вместо этого я его целовала. Не так осторожно, аккуратно и нежно, как на шезлонге, но все еще не мнее осознанно.

Или это делал он?

Вода вокруг нас полыхнула голубым. Редкое явление сияния люминесцентного планктона, которые бывают в Турции. Каждое наше движение по мелкому берегу отражалось неоновой вспышкой синего. Во мне вспыхивало множество эмоциональных оттенков. Я перестала понимать хочу убить Костю или хочу, чтобы наш поцелуй никогда не заканчивался? Хочу помочь Марку или послать его, как он посылал меня все пять лет? Хочу ли я быть с Костей настоящей? Была ли я когда-нибудь такой? Может, это я себя спрашиваю: «кто ты», а не его?

Планктон подсвечивал оставленные нами отпечатки ног на хрустящей гальке, а мы просто шли. Молча и я надеюсь, осознанно.

Костя проводил меня до номера. Мы ничего не сказали друг другу, и не провели вместе ночь. Он не попытался войти в комнату. Чуть было я не предложила сама, но Костя развернулся и ушел, оставив на мне свою влажную джинсовку.

Лина вернулась в пять утра, я как раз закончила собирать вещи, закончила тренировать свой настрой на гармонию аффирмациями, закончила упражнения тай чи, и закончила пить шестую чашку кофе.

Все было обманом. И Костя, и Марк, и эти приглашения на свадьбу. И ночь с купанием внутри планктона тоже, и наши поцелуи, и светящиеся голубые глаза Назаров, что бесстыдно подглядывали в ночи. Все было миражом голубого свечения, внутри которого мне показалось… и море, и поцелуи…и я сама.

К семи утра меня вырубила на шезлонге, что стоял на балконе. Разбудила меня Лина.

– Ев, – трясла она за плечо, – ты живая? Ну чего ты так убиваешься? – протянула она стакан воды и таблетку своих бадов, – это аскорбинка, выпей.

Я проглотила кислятину и с жадностью осушила бокал воды.

Лина приглаживала мою топорщащуюся челку и улыбалась. От ее губ пахло Аперолем.

– Ну, как ты?

– Костя, – ответила я, – который Ваня… наш аниматор и гид – он брат Дианы Цветковой. Они с Марком знают друг друга. Это он прислал приглашения.

– Я знаю. Марк рассказал. И он извинялся. Сказал, что позвонит тебе.

– Не нужно… я не отвечу.

– А что Костя? Вы ушли вдвоем, я видела.

– Он сказал, что я «его Марк», – прислушивалась я к музыке клубного танца, который аниматоры исполняют вместе с гостями для поднятия настроения. И в каком интересно настроении среди них танцует сейчас Айван? – Что он был безответно влюблен, а я его не замечала.

– Брат Дианы? А ты его помнишь? В универе?

– Нет, конечно. Я или училась, или страдала.

Лина обернулась на дверь балкона, за которой возвышался мой багаж.

– Решила уехать? Как же море?

– Костя пошёл не по плану. Отпуск закончен.

– Ты уверена? – как-то уж слишком трезво спросила она, – уверена, что мы едем в аэропорт?

– Да, – дрогнул уголок моего рта, обозначающий улыбку, – едем.

Мы покидали отель, как самые злостные правонарушители, укравшие сорок три полотенца, пять пальм и двадцать одноразовых шапочек для душа. Короткими перебежками, замотавшись в шали и темные очки достигли ресепшена. Я просила очень быстро выселить нас, заплатила за мини бар двойную цену с чаевыми, улепетывая так, чтобы не пересечься ни с одним сотрудником в форменной футболке.

Нам удалось купить билеты в аэропорту на рейс, вылетающий через три часа, которые казались мне вечностью. В каждой кожаной крутке мерещился Марк, а в каждой желтой футболке Костя.

– Ев!

– Оспади, Лина! – подскочила я на пластиковом стуле в зале ожидания, чуть не откусив пол пальца вместо краешка ногтя.

– Опять! – шлепнула она меня по рукам и тут же присыпала каким-то бадом из полосатой косметички.

– Грызу только от стресса, прости.

– Успокойся, – сжимала она полосатую косметичку, – нет никого здесь. Мы просто туристки, никому не нужны. Ни Марк, ни Костя не знают, где мы.

– Но мы… – зашептала я, наклоняясь так низко, как будто болтаю со своими кроссовками, – не заявили о Маркере. Мы с ним контактировали! Думаешь, курдский Рахат Лукум наплевал на человека, двенадцать раз пытающегося проникнуть в его резиденцию?

– Вот пусть гоняется за Марком, а не за нами.

– Скорее бы посадка, – обмахивала я вспотевший загривок брошюрой.

– Пойду в туалет. А ты купи воды. Нужно соблюдать питьевой баланс. И в стекле купи!

Через сорок минут объявили посадку. Я подорвалась и как чумная бросилась занимать очередь (над чем всегда раньше посмеивалась – ну зачем выстраиваться в шеренгу?!) Теперь же мне самой было нужно просто очень, вот прямо сейчас попасть в самолет.

Я топталась с ноги на ногу, постоянно оглядываясь на зал. Лина торчала в туалете или закупалась лукумом. Три моих звонка она пропустила, а я пропустила вперед себя несколько семейств.

– Лина … что б тебя! Куда делась?

Когда очередь на посадку иссякла, а Лина все еще не подошла, я обратилась к сотрудникам:

– Моя подруга Лина Галкина. Она телефон не берет. Потерялась.

– Она прошла регистрацию?

– Да, конечно. Она ушла в туалет и до сих пор не вернулась.

По громкой связи на русском и английском сотрудница объявила, что Лину Галкину ожидают на посадке, выход номер тридцать пять.

Сообщение повторили трижды. Пришли какие-то люди. Меня пробовали пригласить на борт, точнее попросту пихнуть туда, чтобы остаться с пассажиром минус один, а не минус два.

– Я никуда не полечу! – вывернулась я, роняя и разбивая в дребезги воду в стекле, рассекая осколком кожу лодыжки.

– Но