– И не ври. Ты знаешь, что я узнаю. Что вам нужно?

– Не буду врать, – согласился он. – Если поможем Софии, это будет полезно для двустороннего сотрудничества. Мы получим выгодные контракты по энергетике и метало строению плюс нам выдадут парочку разоблачённых шпионов.

– Вот, в чем дело. Не в Софии.

Я дернула ногой, когда Костя, промокнув вату в перекиси, обработал мой порез, но смотрела не на него, а в стену, сквозь тысячи стен, пытаясь дотянуться взглядом до запертой в гареме Дианы.

– Ты потерял с ней связь? С Дианой?

– Да, – кивнул он.

– Потому что ей нужны все двести, а не одна. Ты не понял ее, Костя.

– Я не понял, но она себя переоценила, Ев.

– Она все продумала. На свадьбе все жёны из гарема соберутся вместе, и когда ты нагрянешь за Софией, она вытащит и остальных. Поэтому она мочит, – объясняла я ему, словно пятилетки, словно на самом деле смотрела в глаза Дианы сквозь препятствия и время разделяющие нас. – Или все, или никто. В этом суть женского сестринства.

– Они чужие ей люди. Диана на задании, никакие эмоции не…

–… только эмоции, Костя, и любовь. Для Дианы все женщины сестры. Хочешь спасти Диану, ищу способ вытащить всех.

– Его найдешь, ты. Я надеюсь.

– Костя, знаешь, в чем промахнулась академия номер ноль?

– В чем?

– Они не сделали из нас команду.

– Но мы же посетили сорок треннингов личностного роста и мотивации работы в группе, – не согласился он.

– Но не стали группой. Каждый – самоуверенная единица. И ты, и Марк, и Диана.

– Ты тоже.

– Нет, Костя. Мне доверяют бумажки и вазелин.

– Понимаю, ты не можешь признаться, но, Ева, если я говорю, что знаю о тебе все – это значит все. Особенно про Китай.

– Я не могу, Костя, не могу. Я продаю косметику! Если я играю в волейбол и быстро плаваю, это не значит, что я шандарахнутый морской котик. Ты путаешь меня с Марком, с Дианой или с собой. Вы стали кем-то, но я нет. С чего ты решил, что я такая же?!

– Ты даже не разбираешься в составе крема для загара и мажешь себя опасной химией. Какой вазелин? Ты слишком идеально подготовлена, чтобы просиживать такой опыт на стуле! Этот твой прикид с шляпами, рукавами, все это маскарад с переодеванием!

– А ты не переоделся в гида?! Подпихнул мне Марка… рассказал ему свои воспоминания! Про мою юбку, про нарцисс в волосах. Ты флиртовал со мной. Ты меня поцеловал!

– А ты меня?

– И я тебя.

– Прости, – сел он рядом на моей стороне стены. – Мне нужно было понять – да или нет. Я встретил тебя у бассейна, и пока ты выигрывала три торта подряд, пытался выдавить из себя правду. Пытался сказать: Ева, помоги мне спасти сестру из гарема, а заодно французскую поданную, с помощью которой правительство Турции малость надавит на французов. Но получилось только пригласить на волейбол.

– А я думала, тебя пучит… такой ты был бледный.

– Переживал. С ночи ждал ваш автобус. Я знал, что ты меня возненавидишь, когда узнаешь, кто я.

– Ненависть – одна из самых разрушительных эмоций. Я не хочу гастрит и язву в тридцать, поэтому никого не ненавижу. Просто со мной никогда ничего не происходит, одни только «инциденты». То в глаза волос феном замотают почти до мозга, то подругу из туалета похищают. А везет мне только с тортами, – не сдержалась я от улыбки.

Христофор и Азат наконец-то принесли нам пару стульев, но мы с Костей уже успели закончить разговор, поднимаясь с пола.

– И что дальше? – спросила я. – Куда мы? В отель, в тюрьму, к тебе домой?

– Ко мне домой, чтобы…

–… чтобы ты рассказал свой план, как вытащить невест и найти Лину. Вот я здесь, как ты хотел. И что дальше? Очередное безумие?

– Конечно безумие. Иначе, я был бы нормальным. Мы бы закрутили прекрасный курортный роман, такой же быстрый и бурный, как грозы августа. Я бы проводил тебя на самолет и даже добавил бы в друзья в социальных сетях, лайкая все фотографии. Мы бы общались полгода, пока наша переписка не превратилась в обмен ничего не значащих смайликов. Я остался бы в твое памяти аниматором, о котором, преувеличивая нюансы, ты будешь болтать с подружками за кофе.

– А я в твоей? Я осталась бы «той рыжей туристкой шляпе», которая закрутила курортный роман с аниматором?

– Жаль, что я не аниматор, который не может забыть ту самую Еву из прошлого.

Глава седьмая, в которой я разговариваю с муравьями и смотрю в глаза всем бывшим девушкам Марка

Первую любовь невозможно чиркнуть, даже маркером, даже ножом

Через шесть часов я снова вернулась на берег турецкий. Снова услышала курлыканье серых голубей, снова Назар на запястье подмигивал солнечными бликами, пока я смотрела на него, лишь бы не смотреть в голубые глаза Кости.

Азат и Христофор говорили на русском. Интересно, что они о нас подумали, видя, как мы с Костей сидим на полу узкого служебного коридора и смотрим друг на друга, как смотрят то ли бывшие любовники, то ли будущие супруги.

Между нами что-то было, и это было вот-вот станет былью с примесью боли, когда придёт время прощаться. Такую концовку и могла рассмотреть уже сейчас. Чтобы я не сделала, все что угодно, хоть на голову встану, нам с Костей осталось совсем немного радоваться солнцу, небу и друг другу.

Как я могла не замечать его? Как я могла страдать по Марку и не видеть, что кто-то рядом страдает обо мне?

«Не хватало в него влюбиться…» стукнула я себя по лбу, прогоняя зацикленность на если б да кабы.

Азат вел машину, Христофор обернулся с переднего сиденья к Косте. Они называли его Коста, даже не пытаясь выговорить букву «я».

– Коста, на квартиру?

– Да, а где Лейла?

– Она приедет в аэропорт.

Я надеялась, что Лейла его связная пятидесяти пяти лет или на крайний случай прозвище служебного пистолета, тачки, собачки.

Машина остановилась возле шестиэтажного здания белого цвета. Шлагбаум, зеленая территория, утопающая в олеандрах, кактусах и лилиях, огромные террасы для каждой квартиры и бассейн в два раза больше, чем у меня в спорт зале.

Христофор помог выгрузить снятый с рейса мой багаж и чемодан Лины. Они о чем-то коротко переговорили с Костей, и машина уехала.

– Ты здесь живешь? – спросила я, – здесь даже лучше, чем в