Я не могу трахать Тиффани, в то время как Мелроуз плачет наверху.

– Саттер. – Тифф запускает пальцы мне в волосы, прижимается ко мне сиськами, а потом тычется носом мне в ухо.

Мои ладони ложатся на ее талию, и я тяжело вздыхаю.

– Извини.

Она выпрямляется и вглядывается в меня, чуть поворачивая голову из стороны в сторону.

– «Извини»? О чем это ты?

Я смотрю на ее гладкие круглые груди и не чувствую ничего. Сейчас они так же лишены для меня сексуальности, как, допустим, два грейпфрута. Перед глазами у меня стоит лицо Мелроуз – в красных пятнах и потеках макияжа, и я не могу не думать об этом. В груди у меня что-то сжимается, как бывает всегда, когда я понимаю, что что-то не так.

– Тебе лучше уйти. – Я протягиваю левую руку, поднимаю топик и лифчик Тифф и подаю ей, а потом ссаживаю ее со своих колен.

– Ты серьезно? – спрашивает она.

– Да. – Я разглаживаю свои джинсы и смотрю в сторону лестницы. Мне нужно подняться и проверить, как там Мелроуз, но я, черт побери, понятия не имею, что вообще ей сказать.

Мы даже не друзья, и с тех пор, как она въехала сюда, она только и делала, что раздражала меня, но что-то влечет меня к ней.

– Я что-то сделала не так? – спрашивает Тиффани, застегивая лифчик.

– Нет.

Она натягивает топик через голову и отбрасывает волосы на спину.

– Не понимаю…

– Я… больше не в настроении. – Я беру ее сумочку, висящую на спинке кресла, и подаю ей, а потом провожаю Тифф к двери. – Извини. В следующий раз?

– Я сегодня отменила свидание, назначенное на «Bumble»[4], чтобы приехать сюда. – Она влезает в туфли и говорит сквозь сжатые зубы, глядя в сторону лестницы: – Не звони и не пиши мне больше. И вообще, пошел ты на хрен!

С этими словами она рывком распахивает дверь и захлопывает ее за собой. Я иду на кухню, чтобы взять пару бутылок пива.

Судя по всему, Мелроуз не помешает выпить, да и мне тоже, если я собираюсь отложить на время свои поганые замашки.

Минуту спустя я останавливаюсь перед дверью Мелроуз, сую под мышку запотевшие бутылки и стучусь.

– Уходи, Саттер, – отзывается она сдавленным голосом.

Я стучусь снова.

– Уходи, – повторяет она.

Что ж, постучусь в третий раз. И в четвертый, если понадобится. Сегодня вечером я никуда не собираюсь.

Пару секунд спустя дверь распахивается от резкого рывка. Мрачное лицо Мелроуз становится озадаченным, когда она видит бутылку у меня в руке.

– Что это? – спрашивает она.

– Судя по всему, у тебя был тяжелый вечер. – Я протягиваю ей пиво, но она не собирается его брать. Ее усталый взгляд останавливается на моей протянутой руке.

– С чего это ты решил проявить ко мне доброту?

– Для тебя это тоже странно, да?

Мне удается заставить ее чуть-чуть улыбнуться. Кажется. Эта улыбка исчезает так быстро, что я даже не успеваю заметить.

Приняв, наконец, мой щедрый дар, Мелроуз приподнимает брови и делает глоток.

– Полагаю, нет.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я, забрасывая руку за голову. Подобные вещи мне даются ужасно плохо, и я не люблю разговоры ради разговоров, но раз уж я сюда пришел…

– Твоя девушка ушла? – Мелроуз игнорирует мой вопрос.

– Знакомая. И да, я отправил ее домой.

– Отправил домой? – Она морщит лоб, словно не веря в это.

Я киваю. Я и сам в это не верю. Я никогда не отказывался от секса на полпути, чтобы успокоить какую-то плачущую девицу – к тому же совсем не ту, которую собрался трахать.

– Мне нужно вывести Мёрфи. – Мелроуз подхватывает на руки складчатого пса, спускается вниз и проходит через гостиную и кухню к двери черного хода.

Я следую за ней, выхожу на крыльцо и закрываю за собой дверь. Мёрфи рысит прочь и скрывается где-то в темноте двора, а Мелроуз присаживается на ступеньку крыльца. Луна обливает сиянием ее слегка загорелую кожу и шелковистые волосы, и кажется, что Мелроуз сама чуть-чуть светится.

– Ну… так ты в порядке? – спрашиваю я, отдирая этикетку со своей бутылки. До меня доходит, что я все еще не поблагодарил ее за то, что она сложила мои футболки, но мне кажется, что сейчас не время.

– Ты не должен этого делать, – говорит она.

– Делать что?

– Жалеть меня, – говорит она, оборачиваясь и поднимая голову. – Мне не нужна твоя жалость.

– Я тебя и не жалею. Я даже не знаю, что случилось, – отвечаю я. – Но судя по тому, как ты была одета, когда вернулась домой… полагаю, это из-за какого-то козла.

– Ты был прав, Саттер. – Она тоже подцепляет этикетку на своей бутылке. – Сегодня я встречалась с Робертом Макколи.

В груди у меня что-то сжимается. Я знаю, к чему это все идет.

– Он испортил то, что могло бы стать замечательным вечером, превратил его в голливудский штамп, содранный прямиком с прошлогодних газетных заголовков. – Она подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. – За все годы, когда я пыталась чего-то добиться, за столько свиданий, на которые я ходила, я никогда не чувствовала себя такой использованной дешевкой.

Я присаживаюсь на ступеньку рядом с ней и улавливаю нежный запах ее духов, витающий на легком ветерке. Это совсем другие духи, чем те, которыми она надушилась в день приезда. Он тонкий и приятный, ненавязчивый. Что-то вроде клементина и абрикосов или чего-то в этом роде.

Мелроуз делает глоток пива, постукивает накрашенным ногтем по зеленой бутылке и щурится, словно о чем-то задумавшись.

– Почему некоторые типы считают, будто, если они заставят тебя потрогать их стояк, это станет хорошей прелюдией к сексу? – спрашивает она. – Это должно было возбудить меня? То, что он схватил мою руку и насильно заставил меня трогать его пах?

– Он что-нибудь еще тебе сделал? – Я смотрю на ее запястья, но уже слишком темно, чтобы разобрать, есть ли на них синяки или ссадины.

– Нет. Физически – нет, – отвечает она. – Просто после этого я была несколько выбита из колеи. – Мелроуз поднимает дрожащую руку. – Кажется, и до сих пор.

– Тебе нужно заявить на него. – Мне трудно дышать, и я понимаю, что невольно сдерживаю дыхание. Я хотел бы его убить. Черт побери, сейчас я вполне мог бы его убить.

На краткий момент я представляю, как впечатываю этого жирного ублюдка в зад его «Феррари».

Мелроуз машет рукой.

– Я просто хочу забыть о том, что это вообще случилось.

Отставив бутылку в сторону, я качаю головой.