– Так что не тревожься о том, насколько счастлива твоя кузина, насколько сильно она влюблена и всё прочее в том же духе. Ты – это ты. – Она улыбается и садится во главе стола. – Битси, передай мне перечную мельничку, пожалуйста.

Бабушка подмигивает мне, потому что понимает меня.

Она единственная, кто когда-либо понимал меня по-настоящему.

Мы с ней единомышленницы.

Мы обе любим драматическое искусство, известные фильмы и все, что относится к золотым годам Голливуда.

Многие люди любят своих бабушек, но я люблю свою больше.

* * *

Когда я возвращаюсь от бабушки, Саттер толкает по двору газонокосилку.

Он без рубашки.

И без футболки.

Я паркую свою машину на подъездной дорожке и смотрю, как его загорелое тело блестит на предвечернем солнце. Мой взгляд скользит по рельефным мышцам его торса, отмечая, как они вздуваются и перекатываются с каждым шагом, с каждым толчком.

На одну безумную минуту я задумываюсь о том, каково было бы провести по ним ладонями, коснуться его горячей плоти, ощутить вкус его губ на своих губах, почувствовать вес его тела, прижимающий меня к постели и вынуждающий подчиниться…

Выдернув ключи из зажигания, я отбрасываю эти дурацкие грезы и прохожу в дом.

Я схожу с ума.

Я действительно схожу с ума.

Он был добр ко мне один раз. Один-единственный раз.

И вот я уже вся размякла.

Во имя всего святого, мне нужно прийти в себя.

Я выхожу из душевой кабины и ладонью протираю запотевшее зеркало. Мало что ощущается так приятно, как прохладный душ после часовой работы во дворе, когда смываешь пахучие травяные брызги с горячей от солнца кожи.

Сегодня у меня свидание – то, которое я предвкушал всю неделю. Оно включает в себя упаковку из шести банок ледяного пива, доставленную на дом пиццу с максимальным количеством мясного топпинга и матч «Голден Сттейт Уорриорз» против «Кливленд кавальерс».

Обмотав вокруг пояса полотенце, я направляюсь в свою комнату, чтобы переодеться, а потом спускаюсь вниз, где находится единственный телевизор в доме. Эта моя «малютка» – семьдесят дюймов по диагонали – в следующую пару часов будет звездой моего личного шоу.

Но есть одна проблема.

На диване примостилась Мелроуз. Она читает глянцевый журнал и иногда одним глазом посматривает на экран, где идет какое-то тупое реалити-шоу.

Меня окатывает волна жара, кулаки сжимаются сами собой.

Я не то чтобы злюсь на саму ситуацию… просто не хочу быть абсолютным моральным уродом.

– А, привет. – Заметив, что я стою в дверях, она поднимает взгляд от журнала.

– Ты… э-э… смотришь это? – Я указываю на экран, где ботоксная дамочка с перекачанными губами визжит от радости, потому что муж купил ей на день рождения золотистый «Бентли».

Мелроуз улыбается.

– Да, это мое маленькое грешное удовольствие. Я знаю, что это ужасно, но это единственная передача, которую я неизменно смотрю. Сегодня показывают сразу две серии, так что я залипла на него. Из-за переезда и всего прочего я пропустила последнюю пару недель.

Она смотрит на экран, где какая-то блондинка говорит гадости о некой англичанке, которая выпила лишнего на дне рождения ее мужа и опрокинула праздничный торт за две тысячи долларов.

«Черт, я уже ничего не понимаю. Кто вообще смотрит подобное сахарное дерьмо?»

Мелроуз, словно загипнотизированная, взирает на это безумное шоу. Я не смог бы оторвать взгляд ее прелестных глаз от экрана, даже если бы попытался.

Я беру из холодильника пиво, возвращаюсь в гостиную, опускаюсь в кресло и достаю свой телефон. Игра началась пять минут назад, но если я буду постоянно обновлять сайт с новостями спорта, то, по крайней мере, смогу следить за счетом, пока не найду цивилизованный способ заполучить обратно свой телевизор.

Мелроуз тянется за очередным журналом из стопки, лежащей на кофейном столике, на мгновение в вырезе узкого белого топика на лямках показывается ложбинка между грудями. Мелроуз как-то ухитряется в равной степени уделять внимание и происходящему на экране, и глянцевому изданию, лежащему у нее на коленях.

Глядя на нее, я покачиваю ногой и обкусываю ноготь.

– Как ты можешь одновременно читать и смотреть телевизор?

Она гордо улыбается, словно полагает, что у меня это вызывает восхищение, а не раздражение.

– Не знаю. Просто могу, и всё.

Выдохнув, я устраиваюсь в кресле поудобнее и опираюсь лбом о ладонь, мысленно напоминая себе, что не следует быть козлом. Она не только узурпировала мой телевизор, она еще и заняла мое любимое место на диване – мое «место удачи».

«Уорриорз» всегда выигрывают, когда я сижу там.

Я беру пиво и отхлебываю большой глоток. Потом второй.

– Да, кстати, – говорит Мелроуз, оглядываясь на меня. – У моей бабушки проблемы с электрическим атвоматом. Тебе совершенно не обязательно этим заниматься, но я просто подумала: может быть, ты не против как-нибудь взглянуть на него? Она очень избирательна насчет того, кого впускать в свой дом, но я сказала ей, что ты клевый.

Не то чтобы я мог сказать «нет», если она уже подписала меня на это…

– Да, конечно, – бормочу я, обновляя вкладку в браузере и снова проверяю счет. «Кавальерс» уже впереди на десять очков.

«Черт побери!»

Я собирался заказать пиццу, но неожиданно потерял аппетит.

Мелроуз откладывает журнал в сторону, встает и потягивается. Когда она поднимает руки над головой, край ее топика задирается, оголяя нежную кожу живота и выступающую левую косточку таза.

Мое предательское сознание немедленно уведомляет меня, что моя рука отлично легла бы на ее бок чуть выше этой косточки, и член отвечает пульсацией.

Пару секунд спустя Мелроуз проходит между креслом и диваном и скрывается в кухне.

Глядя на пульт, я размышляю, взять его или нет. Все равно это моя собственность. Мелроуз даже не спросила, можно ли ей воспользоваться этой собственностью. И кто бы что ни говорил, я не верю, что можно одновременно читать и смотреть телик.

Проходит минута, потом вторая, а она все не возвращается.

– На хрен, – говорю я, протягиваю руку к кофейному столику и беру пульт. Не тратя времени, я набираю два-три-семь, и через мгновение на огромном экране уже идет игра – как и должно быть.

А потом я занимаю место, где сижу всегда.

Это потрясающе – все напряжение сразу уходит.

Выдохнув, я устраиваюсь на упругом диване и перекидываю ногу через подлокотник, сосредоточившись на игре. Ситуация выглядит не особо хорошо для «Уорриорз», но идет только первая четверть матча, игра началась совсем недавно. Наверное, они просто небрежничают, позволяя «Кавальерс» измотаться, чтобы во второй половине игры показать, кто тут главный.