После совместной поездки и почти нормального разговора Мир опять нацепил на себя излюбленную маску мудака. Зажимался с одной из своих блондинок на яхте. Вторая услужливо поглаживала его плечи, пока он пихал язык в рот её подруге, а та сосала его как настоящий член.

Это была возмутительно мерзкая картина, от которой меня вмиг затошнило. Он демонстрировал мне то, от чего отказываюсь, или, наоборот, хотел наказать? Рука Соколова как приклеенная весь вечер пролежала на моей талии, но я не позволила ему приблизиться к моим губам даже на миллиметр.

Если Мир наказывал меня, то я наказывала Сашу.

И теперь все его попытки наладить контакт проваливаются. Он не понимает, на что я обиделась, а я не чувствую ни капли вины или угрызений совести за то, что чуть не изменила ему с его же другом.

Можно считать прикосновения чужого мужчины к моей груди изменой? Или большая измена кроется у меня в голове? Там, где я в своих самых потаённых фантазиях на месте своего парня представляю его друга. Мокну при одной лишь мысли о его чёрных как ночь глазах и сексуальном хриплом голосе.

Утром я пишу Соколову, что уснула и забыла вовремя ответить, сворачиваю чат и бегу на работу.

До Саши и его компании после провальных выходных мне нет никакого дела. Именно в этом я убеждаю себя всякий раз, принимая новую заявку в друзья в социальной сети. Моя поросшая мхом страничка с одной-единственной фотографией и несколькими знакомыми по детскому дому, универу и курсам языка Паскаль вдруг стала очень популярной.

Подружиться не захотела только белобрысая Марика и, конечно же, король порока Мирон, дьявол его побери, Гейден.

Он остаётся для меня загадкой.

Казалось бы, что может быть проще? Избалованный деньгами и женским вниманием мажор-извращенец, который объявил на мою девственность тотальную охоту. Его ведь даже не останавливают связывающие меня отношения с его другом.

А с другой стороны… есть в нём что-то такое, я даже не могу это объяснить. Приходится заставлять себя выбросить Мирона из головы и напоминать, что он хотел купить мою девственность за деньги, а я его кинула. Логично, что он захочет отомстить и взять своё. И что-то мне подсказывает: он пойдет для этого на многое. Большие богатые мальчики очень плохо переживают такие кидалова. Не удивлюсь, если он вынашивает какой-то план и пытается подобраться поближе, усыпив мою бдительность своими мнимыми джентельменскими замашками, как например, накрыть меня одеялом и спасти от позора на вечеринке Саши или увести от всех и спрятать в своей машине.

О том, что он вытворял с моими сосками, вообще стараюсь не вспоминать, эти картинки заставляют мои гормоны встать на дыбы и требовать продолжения.

В общем, я совсем не думаю о Мироне Гейден только когда сплю, в остальное время только и делаю, что стараюсь не думать о нём.

Как хорошо, что лето подходит к концу. Скоро начнется учёба, и я не буду отвлекаться на всяких чужих парней. Сконцентрируюсь на занятиях и попробую вдохнуть жизнь в умирающие отношения с Сашей. Почему я так цепляюсь за него и не пошлю его сразу лесом? Потому что я хочу лучшей жизни, хочу хороших влиятельных друзей, хочу приятного дорого одетого парня, который будет меня катать на своей машине и знакомить с друзьями. Я хочу вырваться со своей социальной ступени и забраться чуточку выше, минуя сразу несколько лестничных пролетов.

Работаю без выходных нон-стопом по двенадцать часов семь дней подряд. В конце последней смены от усталости перед глазами летают звёздочки.

Трижды пересчитываю кассу. Что-то не сходится. Не хватает нескольких пятитысячных купюр.

Покрываюсь липким потом от ужаса, когда в очередной раз сумма в кассовом лотке и на выбитом чеке не сходится.

Время — начало одиннадцатого. В бутике приглушён свет, уборщик левитирует на своей машине между стоек с одеждой и покачивает головой в такт музыке, играющей у него в наушниках.

— Тань! — кричу сменщице, копошащейся в подсобке. — Подойди сюда!

Только недостачи не хватало! И именно в мою крайнюю смену. Следующую неделю я планирую вливаться в учебный процесс и вернусь к работе только через пару дней. Мне не нужны проблемы. Зарплата, график и коллектив меня вполне устраивают.

Живоглот — хозяйка бутика — имеет несколько точек по городу и сдерёт шкуру с любого, кто посмеет нагадить в обители. Самолично видела, как она устраивала выволочку в начале лета одной из девушек за то, что та резко ответила клиенту, когда он предложил ей провести время наедине. Такие тоже бывают. Почему-то многие считают девушек, работающих в элитных бутиках, кем-то вроде эскортниц. Доступными. Красивыми. Жадными до денег.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы лицо компании, — чеканила Живоглот, поджав свои тонкие, подведённые красным губы. — Моя компания дарит клиентам не только лучшую одежду, аксессуары и парфюмерию, но и сервис. Они должны хотеть вернуться именно к вам. Чтобы их облизали с ног до головы.

Живоглот никогда не выказывала к моей персоне никакого интереса, и я хочу, чтобы так и продолжалось. Бывает она у нас редко, всю работу скидывает на хрупкие плечи администратора смены. Но если что-то идёт не так, готова содрать три шкуры и устроить харакири всем. Наверное, именно поэтому девочки на работе часто берут на один-два дня платья и потом возвращают их на место в целости и сохранности. Своего рода маленькая месть злобной начальнице.

Она всех держит в страхе и в то же время не видит дальше своего носа.

— Тань! — повторяю громче, рассматривая цифры на пачке купюр.

Я же не сошла с ума? Денег реально не хватает. В основном за кассой стояла Таня, но и я сегодня пробивала несколько позиций. Кто-то из нас сдал большую сумму на сдачу?

Чёрт.

— Чё орёшь? Ты ещё не всё? Я уже хочу домой, — недовольно говорит сменщица, появляясь в дверях подсобки.

Натягивает на себя футболку и приветливо машет ошарашенному уборщику. Ещё бы — он только что увидел её сиськи, упакованные в розовый атласный бюстгальтер.

— Пересчитай. У