Пока они шли по огромному мраморному холлу, Луиза старалась рассмотреть фрески на потолке и висящие на стенах огромные полотна в золотых рамах и в то же время не отстать от Аделаиды, которая быстрым шагом пересекла большой зал и свернула в боковое крыло. В этом зале, возле этих картин Луиза почувствовала себя так, словно она шла по музею Метрополитен в Нью-Йорке. Потом вдруг мадам Аделаида извинилась, сказав, что, кажется, забыла в Малом Трианоне свои любимые шелковые перчатки. Видимо, эти перчатки были какие-то особенные, раз ей не лень было опять почти час тащиться за ними.

До начала приема Луиза решила обследовать дворец. Разве можно было хотя бы бегло не ознакомиться с ним, если уж она там оказалась? Она повернула в сторону, противоположную той, куда ушла ее компаньонка, и зашагала по широкому пустынному сводчатому коридору, с удовольствием стуча по черно-белым мраморным плиткам каблуками старомодных фиолетовых домашних туфель. По одну сторону коридора тянулась вереница грандиозных, высотой в двадцать футов, арочных окон, выходивших на террасу, откуда открывался отличный вид на парк.

Вдруг она едва не споткнулась о маленьких собачек, которые, скользя на гладком мраморе, с громким лаем и отчаянным упорством преследовали белую пушистую персидскую кошку, удиравшую от них по коридору. Луиза зажала нос. Ее начинало слегка тошнить от запаха, который стоял по всему дворцу, — смесь талька, апельсиновых цветов и собачьих экскрементов. Это был самый роскошный и в то же время самый грязный из всех дворцов, которые ей доводилось посещать.

Она заглянула в первую дверь справа, потому что кто-то по легкомыслию оставил ее приоткрытой. Дверь была такая высокая, что Луиза с трудом дотянулась до позолоченной ручки. Она начинала чувствовать себя Алисой в Стране чудес. Комната была вся в обоях с цветочным рисунком — вьющийся виноград, лилии и павлиньи перья на них перекликались с вышивкой на обивке мебели и портьерах. На каминной полке с изысканной облицовкой стоял бюст принцессы, а над ним висел портрет незнакомого Луизе мужчины с прической как у Джорджа Вашингтона, в красно-синей форме с золотыми пуговицами. С расписного потолка свешивались на длинных тяжелых золоченых цепях две хрустальные люстры. У одной стены, рядом с маленькой, едва заметной на цветных обоях дверью стоял застекленный шкафчик красного дерева, где лежали драгоценности. Если бы в этом дворце играли в прятки, Луиза запомнила бы эту дверцу на всякий случай.

Она удивилась, увидев дофину (что, по ее мнению, означало «принцесса»), которая стояла посреди этой роскошной комнаты на отполированном деревянном полу босая и в одной тоненькой шелковой комбинации персикового цвета. Она обхватила руками свое худенькое тело, а вокруг нее хлопотали по меньшей мере десять женщин, в том числе принцесса де Ламбаль, которую Луиза сразу узнала по зеленому, цвета мяты, платью, а не по круглому ангелоподобному личику, которое раньше трудно было разглядеть под ее соломенной шляпой. В отличие от дофины все остальные женщины были полностью одеты, на них были длинные платья с широкими юбками-кринолинами и прилегающими корсажами. Хотя дофина стояла в одной сорочке, ее светлые пепельные волосы были уже взбиты в башенную композицию, украшенную перьями и гребнями с искрящимися в них драгоценными камнями, а на щеках горели два ярко-красных пятна от румян. Луиза боялась, как бы не чихнуть, потому что в носу у нее щекотало от непреодолимого запаха пудры и цветочных ароматов. Одна из женщин натянула на дофину замысловатый корсет, другая туго зашнуровала его у нее на спине. Похоже, каждая помощница исполняла в этой процедуре свою особую роль. Все их движения были предельно отточенными, и действовали они так слаженно, словно изо дня в день совершали этот ритуал. Принцесса де Ламбаль держала наготове роскошное красное платье в ожидании одобрения со стороны дофины. Луиза вспомнила свой недавний странный сон, в котором старомодно одетые женщины обряжали ее в прекрасное голубое шелковое платье. Уж слишком много общего было в этих двух сценах. Может быть, тот безумный сон предвещал ей это путешествие во времени!

— Excusez-moi[46].

Луиза вернулась к реальности, когда высокая пожилая женщина в темной бархатной накидке и черной шляпе с пером отстранила ее, не глядя, и вошла в комнату, не потрудившись закрыть за собой высокие французские двери.

Все мгновенно замерли. Принцесса легким наклоном головы приветствовала даму, которая неторопливо сняла свою накидку. Затем принцесса де Ламбаль повесила темно-красное платье с необъятным кринолином на вешалку с мягкой прокладкой и с почтительным кивком передала его пожилой женщине, пока дрожащая от холода, по-прежнему полуголая дофина беспомощно наблюдала за ними. Наконец, с нарочитой неторопливостью стянув с рук длинные коричневые кожаные перчатки для верховой езды, высокая пожилая дама в черной шляпе с пером помогла принцессе втиснуться в громоздкое платье с жестким корсетом и застегнула его на спине. После чего принцесса де Ламбаль прикрепила к платью длинный красный шелковый шлейф. Это казалось уже перебором. Неудивительно, что приготовления к обеду начались в середине дня. В зависимости от того, перед кем должна была появиться дофина, процесс одевания мог растянуться на весь день.

— Все в курсе, когда я умываюсь и какие накладываю румяна, — тихо сказала дофина.

Никто не отозвался.

Тоскливое чувство вдруг овладело Луизой. Ей казалось странным, что принцесса, которая живет в настоящем дворце и имеет потрясающий дом для игр, может чувствовать себя неуютно, но она и представить себе не могла, каково это — каждый день одеваться прилюдно и даже не иметь права снять с вешалки собственное платье. Из письма ее матери было ясно, что эта беспомощность объяснялась придворными традициями и этикетом. Несмотря на присутствие в комнате людей, принцесса выглядела покорной и совсем одинокой.

— Не соблаговолит ли кто-нибудь закрыть дверь? Страшно сквозит, — сердито приказала принцесса.

Высокая, инкрустированная слоновой костью дверь резко захлопнулась перед носом Луизы. Девочка поднялась на цыпочки и провела кончиками пальцев по золотой узорчатой гравировке на верхней панели. Дойдя до середины, она поняла, что это не просто рисунок, а монограмма. Луиза отступила назад, чтобы разглядеть ее издалека, и увидела буквы и, затейливо переплетенные между собой. Они тоже что-то ей напоминали. Эти покои принадлежат какой-то М. А.? Версаль, дворец, французские слова… Стоп! Эти покои в Версале, и они принадлежат М. А.?!

Луиза знала лишь одну женщину, жившую в Версале. Ту печально известную историческую личность, о которой на днях пыталась рассказывать ученикам их смешная учительница истории мисс Моррис. Но этого не может быть. Этот дворец такой красивый, такой безупречный, а дофина, с которой Луиза пила чай, никакая не взрослая женщина. Наверняка она старше Луизы всего на пару лет, и, значит, ей не больше четырнадцати. Разве будущая королева Франции, жена короля Людовика XVI, могла быть… подростком?