Довольно часто Катрина видела Джейми в компании с Рори и Алексом Маклаудами. Вместе эти трое представляли собой впечатляющее зрелище: высокие, широкоплечие, мускулистые и необычайно красивые. Джейми был одного роста с Рори Маклаудом, но несколько стройнее его — совсем как Алекс Маклауд, который хотя и недотягивал нескольких дюймов до этих двух, все же был намного выше шести футов. Катрина чувствовала, что эти трое знакомы уже давно. Слишком уж они выделялись среди остальных. Она заметила, что за последнюю неделю их отношения заметно потеплели. Ей даже удалось пару раз подглядеть, как Джейми смеялся. Возможно, из-за того, что он обычно держался отчужденно, смех его необычайно поразил Катрину. Она вдруг увидела его с совершенно другой стороны, он словно стал доступнее и ближе.

Это заинтересовало ее.

Он заинтересовал ее, чтоб ему пусто было!

Но единственной персоной, с которой Джейми, похоже, чувствовал себя по-настоящему свободно и непринужденно, была Маргарет Маклауд, жена Алекса. Видя их вместе, слушая, как они добродушно перебрасываются шутками, Катрина ощущала неприятную тяжесть на сердце. Подобного чувства — такого сильного и необъяснимого — она не испытывала прежде никогда в жизни. Катрина никак не могла от него избавиться, хотя и знала, что Маргарет Маклауд без памяти влюблена в своего мужа — это было очень заметно.

Однако самое возмутительное — потому что ничто в мире не смогло бы убедить Катрину принять предложение Джейми Кемпбелла — это нерешительная просьба отца не торопиться с ответом.

Ненависть к клану Кемпбеллов воспитывалась в Катрине с пеленок, и не так-то легко было забыть о ней. Она стала частью. ее существа, признаком принадлежности к своему роду: Ламонты всегда ненавидели Кемпбеллов. Слишком много крови было пролито обоими кланами. Но у Катрины были и свои, личные причины. Она видела, как Кемпбеллы поступили с ее матерью. Как бедняжка страдала, когда родной отец отрекся от нее и она лишилась права видеться с близкими. Отец не мог всерьез ожидать, что Катрина станет смотреть на Джейми Кемпбелла иначе, чем на врага. Выйти за Кемпбелла для нее равносильно тому, — чтобы отправиться в изгнание. Результат будет тот же. С родным кланом ее будет разделять стена многолетней ненависти.

Но дело не только в том, кто он такой, хотя и этого было вполне достаточно. Главное — какие чувства он в ней пробуждал. Он не спускал с нее своих стальных, серо-голубых глаз, которые словно пронзали ее насквозь. Это был взгляд собственника, пылавший желанием. В нем таилась угроза. Ни один мужчина прежде не смел так на нее смотреть. Будто, поцеловав ее, он в некотором роде приобрел на нее права. От этого Катрину обуревали непонятные чувства и неясные желания, от которых ей хотелось бежать.

Она не могла отрицать, что между ними и впрямь установилась некая странная связь. В его присутствии Катрину трясло и бросало в жар, по коже разбегались мурашки. Во время трапез за общим столом, когда ему случалось ненароком коснуться ее рукой или ногой, ее пронзала дрожь подобно удару молнии. Казалось, ему нравится мучить ее. Словно он знал, как на нее действуют его прикосновения, как сильно они ее волнуют. Но что бы она ни делала и ни говорила, ничем не могла его пронять. Ее попытки обращаться с ним с холодным презрением он встречал кривой усмешкой.

О встрече в конюшне больше ни разу не упоминалось, но воспоминание о ней не оставляло Катрину, как и память о его губах, прильнувших к ее губам. Ей очень хотелось бы забыть обо всем этом, но, похоже, чем усерднее она пыталась выбросить эти воспоминания из головы, тем яснее осознавала, что не может думать ни о чем другом.

Единственное, что помогало ей не сойти с ума, — сознание того, что скоро все ее мучения закончатся. На следующий день намечалось закрытие игр. Джейми Кемпбелл уедет вместе с остальными гостями, и жизнь снова вернется в прежнее русло.

Но надолго ли? Отец твердо решил выдать ее замуж. А его решение — закон.

Катрина постаралась подавить поднимавшуюся в душе панику, отказываясь думать об этом сейчас. Когда все гости разъедутся, она придумает какой-нибудь способ разубедить отца.

Катрина уселась на камень под тенью старой березы на опушке леса. В отдалении, на вересковой пустоши, только что начались заключительные состязания — соревнования лучников.

И вдруг она напряглась, ощутив его присутствие раньше, чем насмешливые слова достигли ее ушей.

— Скучаете по мне, принцесса?

Катрина терпеть не могла, когда он называл ее так, но после первого раза старалась не показывать, как сильно это ее раздражает.

— Как по чуме, — сладким тоном ответила она.

Он рассмеялся.

— Упрямая девочка. Но как бы ни хотелось мне посидеть тут, обмениваясь с вами любезностями, прошу меня извинить. — Он бросил на нее насмешливый взгляд и кивком указал на поляну, где проходили соревнования. — Я должен выиграть состязание.

Катрина заметила лук, висевший на его мускулистом плече, и в груди шевельнулось беспокойство.

— Но до сих пор вы не участвовали ни в одной из игр.

— Следили за мной, Катрина? Весьма польщен. Но я не мог устоять перед наградой, предназначенной победителю.

Щеки Катрины вспыхнули. Ее раздражало, что она никогда не могла понять, шутит он или говорит серьезно.

— Вам отлично известно, что мои слова предназначались не для ваших ушей. Даже если вы побьете Рори Маклауда, это вам ничего не даст. Мое предложение не распространялось на вас. Повторяю, вы меня совершенно не интересуете.

Он одарил ее угрюмым взглядом, от которого все внутри перевернулось.

— Я помню, что вы мне сказали, но ваши глаза говорят совсем другое.

Катрина в гневе отвернулась от него.

— Вы слишком самонадеянны и слепы.

— Осторожнее, девочка. Вы можете повредить себе шею, так яростно отбрасывая назад волосы. — Он намотал на палец длинную прядь ее волос, словно ленту, а затем отпустил ее на свободу. — Хотя выглядит это восхитительно. — Он рассмеялся при виде ее негодующего лица и учтиво поклонился. — Я скоро вернусь, чтобы получить свой приз.

Его самонадеянность страшно разозлила ее. Но пока он шел к остальным стрелкам, Катрина не сводила с него глаз, словно завороженная игрой мощных мускулов. Опомнившись, она вздрогнула и отвернулась.

«Он ошибается. Он ничего для меня не значит».

Просто он посмел сделать то, на что прежде не осмеливался ни один мужчина. Она ведь совсем еще неопытна — в этом он прав. Это был ее первый и единственный поцелуй. Но это можно легко исправить. Она так и сделает. Вскоре.

Возможно, она слишком поторопилась, отказав Торкуилу Макнилу. Пусть он слишком молод и хвастлив, но по внешности вполне ей подходит.

Катрина пробежалась взглядом по линии соревнующихся. Мешки, набитые соломой и сеном, располагались примерно в пятидесяти шагах. На мешках были нарисованы белые круги. После каждого раунда полагалось отодвигать мишени на десять шагов дальше.