На месте происшествия ночью собралось около 100 человек, милиционерам удалось убедить их разойтись по домам.

– Где справедливость?! Опять «мусора» правосудию мешают! Это уже не в первый раз звери бесчинствуют! – политинформация вызвала неподдельное негодование.

– Да, в чеченскую войну, первую, кажись, или вторую, мне рассказывали, гэрэушники наши с насильниками по-своему разобрались. И мужиков прикрыли!

– И где сейчас эти гэрэушники? Жалко, нас там не было поблизости!

– Да, возьмут чурбатых за изнасилование – а пришьют обычную «хулиганку»!

– Да нет, вовсе отпустят за бабки восвояси! Полная безнаказанность!

– А эти абреки потом опять приползут!

– А вчера на Манежке они свой зикр плясали у памятника Жукову и палили из травматики!

– Да ладно, может, лезгинку?!

– Говорю тебе, зикр!

– Чурки!

– Да они крысы, – подытожил Красс и, заметив, что пара широкоплечих ребят решила снять стресс от проведенного им элементарного ликбеза, похожего на скоротечный семинар, залезла под штанги, изрек: – Горы, может, и круче, но равнины шире! Видали, какие у наших пацанов плечи? И сколько нас таких!!! Со всех щелей лезут на Россию! Они уже здесь! Пойдем во двор носатых мочить!

Братва высыпала на улицу. Там один из шустрых «карликов» заблаговременно расставил мишени. Цели были нарисованы в виде известных и карикатурных кавказцев с крысиными туловищами, включая действующих политиков и медийных бизнесменов с гипертрофированными под грызунов носами.

Стреляли из травматики и боевых стволов. Администрация местного спортзала, кормившаяся за счет Красса и его команды, дипломатично закрыла глаза. А милиция авось не услышит…

У Пыжа поднялось настроение. Вездеход же, наоборот, потух, ему самому в охотку было пострелять по мишеням, но его подташнивало от факта, что предстоит взаправду идти на дело. Причем с этим беспредельщиком Пыжом и с фанатиком Крассом. Иначе сочтут трусом. Надо было податься в другую «фирму». К «коням» примкнуть, что ли? Хотя поздно уже. Перебежчиков не жалуют. У этих «чехов» кровная месть. Нехорошие предчувствия терзали душу…

После стрельбы орали речевки и лозунги. Викочка тоже с удовольствием вскидывала руку в нацистском приветствии, ударяя кулаком в область хрупкого девичьего сердца.

– Слава России! Москва для москвичей! – раздавалось во дворике не раз.

– А ты москвичка? – спросил Пыж Викочку.

– Я русская, – ответила она, посчитав это достаточным.

Пыж улыбнулся и произнес:

– Я знаю. Может быть, поэтому ты мне нравишься… Ты имеешь национальную гордость и не ляжешь под «хача».

– Откуда ты знаешь?.. – Она посмотрела так внимательно и заинтересованно, что Пыж хотел продлить мгновение, чтоб насладиться этим взглядом.

– Ты такая же, как я.

– А почему все называют тебя Пыжом? Из-за того, что ты пыжишься, как еж?

– Наверное, знают, что пыжами в стволы забивают порох.

– А как тебя на самом деле зовут?

– У меня нет имени. Я – Пыж.

– А можно мне хотя бы иногда называть тебя Пыжиком, раз ты – человек, обходящийся без имени?

– Только тебе разрешаю.

– Пыжик, а ты бы смог для меня убить человека?

– Подожди, еще убью.

За один день до нападения. Санкт-Петербург

Иса приехал в город на Неве по очень важному делу. В аэропорту Пулково его встретили прямо у трапа и сразу повезли на большое собрание кавказских диаспор, организованное муллой соборной мечети в связи с массовой дракой, спровоцированной группой уроженцев Кавказа, в числе которой был и племянник московского гостя – студент Санкт-Петербургского госуниверситета.

Ради приличия водитель и посланник имама, приходящийся мулле сыном, предложил Исе сперва проследовать в отель «Англетер», где для высокого гостя забронировали люкс. Принять душ с дороги, конечно, хотелось. Однако Иса понимал, что это всего лишь формальный знак вежливости. Его племянник со товарищи натворил дел, которые будоражили общественное мнение интеллигентного Питера уже второй месяц.

– Да нет, давайте уж сразу на Петроградскую сторону. Тем более что Исаакиевский собор я уже видел, а мечеть еще нет…

– Ну вот и ладненько, может, успеем к полуденному намазу, как сказали бы правоверные, или, как говорят православные, к выстрелу Петропавловской пушки! – довольно буркнул сын имама и помчался в сторону Петропавловской крепости и соборной мечети.

Величественный город встретил Ису слякотью и каким-то тревожным ожиданием, никак не вязавшимся с красотами Северной Пальмиры, ее крепостями и бастионами, ее соборными фронтонами, разводными мостами и галерейными набережными. Сколько крови пролито на этих улицах, вымощенных самыми искусными мастерами…

– Почти приехали, Кронверкский проезд. Пробка. Много народу из всех диаспор приехало. Обстановка в городе накаленная, а у вас в Москве?

– Там тоже не сахар…

– Не жалуют мусульман?

– Не жалуемся, Россия – и наш дом.

– Странно слышать такие слова от чеченца.

– Так, на всякий случай, я – полковник ГРУ, правда в отставке, а этих ваххабитов считаю врагами и Чечни, и России… С покойным генералом Кораблевым мы в горах не одну банду ликвидировали. Так вот.

– А что ж тогда племянник с экстремистами связался?

– Разберусь.

– Да ты не обижайся, я сам в Ханкале служил. Но контакта не было! Чеченской крови на мне нет! – полушутя-полувсерьез отрапортовал сын муллы.

В мечети было многолюдно. Пятничный намаз собрал более пяти тысяч правоверных. На Заячьем острове прогремел пушечный залп. Зухр – полуденный намаз – тянулся медленно. Сердобольный мулла словно специально растягивал молитву, воздавая хвалу Всевышнему, желая оттянуть неприятную проповедь, которую вознамерился прочитать перед уммой. Мусульмане внимали ему, совершая ритуальное омовение и синхронно преклоняя колени. Сейчас они олицетворяли собой единое целое: татары, азербайджанцы, таджики, чеченцы, дагестанцы… Как сохранить мир в их головах, когда на улицах стало опасно ходить, когда умы горожан все ожесточеннее, сердца – холоднее, а в душах нет согласия. Когда цвет кожи может стать причиной смерти и когда на руках столько оружия. Не все применяют его в целях безопасности, молодежь демонстрирует с его помощью свою силу…

Сегодня здесь было много уважаемых людей из кавказских диаспор – старейшин, бизнесменов, авторитетных богословов, которые могли повлиять на молодежь. Максимализм – враг ислама, терпимость – его спасение. А эти сорвиголовы, вместо того чтобы учиться, овладевать нужными знаниями и навыками в профессии, чтобы найти достойную работу и кормить свои семьи, увеличивают ряды доморощенных наци, подражая низким людям. При этом они оправдываются, что все делают в ответ, что устали терпеть притеснения. И главное, что у радикалов появились поводыри, прикрывающиеся исламом и выдергивающие из контекста святого Корана нужные цитаты. Вот что опасно вдвойне… И похоже, несмотря на настоятельные рекомендации сыну и милицейские кордоны, что стояли у входа в мечеть, не допустить присутствия провокаторов на этом собрании не удалось, они все равно сюда пробрались…