— Вся штука в том, что Кай-Так вплотную примыкает к жилым кварталам. Густонаселенным, заметьте. Когда самолет идет на посадку, он пролетает почти над самыми крышами и балконами. А там принято сушить белье на балконах. Если бы в самолетах открывались иллюминаторы, можно было бы протянуть руку и ухватить чьи-нибудь сохнущие подштанники. Вполне возможно, что и ваши собственные.

Он подмигнул, чокнувшись с бутылкой Билла.

— Вот в этом-то вся штука, — добавил Шейн.

Женщина с мобильником сказала что-то по-китайски и обняла Билла за плечи. В ее жесте было больше усталости, чем желания.

— А вы красавчик, — сообщил Биллу Шейн.

— Это чьи слова? Ваши или ее?

— Ее. Меня мужская красота не интересует. Я считаю вас просто сообразительным парнем.

Женщина сказала еще что-то. Ее глаза были полузакрыты.

— Она вас любит, — перевел Шейн.

— Мы даже не познакомились, — Билл недоуменно взглянул на китаянку.

— Не имеет значения, — по-английски ответила ему женщина. — У меня финансовые проблемы.

Шейн засмеялся и что-то сказал ей на шанхайском диалекте. Китаянка пожала плечами и медленно отошла.

— Я не ошибся? Вы ведь не хотели ее? — спросил австралиец, наклоняясь к Биллу.

Теперь Билл недоуменно посмотрел на Шейна. Потом он заставил себя покачать головой.

Шейн наклонился еще ближе, будто собирался поведать коллеге величайшую тайну.

— Так вот, «правила Кай-Так» гласят: молчать обо всем, что бы ни случилось с нами во время наших похождений. Это понятно? «Правила Кай-Так» — то же самое, что омерта у итальянской мафии. Закон молчания. Есть такая поговорка: «Болтливый язык корабли топит».

Шейн слегка ткнул Билла пальцем в грудь — туда, где находилось сердце.

— Как видите, ничего сложного, дружище. Нужно лишь держать рот на замке. Ни слова своей жене, подружке и женатым коллегам на работе. Что бы тут с нами ни приключилось, вы не должны рассказывать Девлину или хвастаться перед Малахольным Митчем. Поняли? Это как первое правило «Бойцовского клуба»:[18]происходящее на турнирах там и остается.

— Я что-то не совсем понимаю, о чем вы, — запротестовал Билл, но когда он произносил эти слова, в душе вспыхнула первая искорка понимания.

Шум в зале изменил свою тональность. Билл и Шейн повернули головы в сторону танцевального загончика. Там, будто манна с неба, сыпались бумажные юани. Роль Господа Бога исполнял один из их немецких партнеров. Нет, не тот повзрослевший любитель рок-н-ролла, что носил тусовочную куртку. Деньгами сорил достопочтенный и консервативный Юрген. Он стоял возле будки диджея и глупо улыбался. В обоих кулаках немца были зажаты китайские деньги. Взмахнув руками, словно Папа Римский, благословляющий паству, Юрген швырнул юани в толпу.

— А кончится все слезами, — предсказал Шейн, глядя, как танцующие кинулись ловить деньги.

Бумажки медленно падали на пол и доставались преимущественно длинноногим китаянкам в ципао и вспотевшим западным бизнесменам.

Откуда-то появились двое китаянок. Вздыхая и смеясь, они обняли Билла за талию, глядя так, словно принимали его за Брэда Питта. Шейн слегка покачал головой. Китаянки послушно отстали и тут же переключились на щуплого лысого француза, дремавшего возле стойки бара. Французу было на вид лет шестьдесят пять. Теперь китаянки вели себя так, будто спутали его с Джорджем Клуни.

Билл с неподдельным изумлением глядел на публику, заполнявшую заведение.

— И такое здесь происходит каждый вечер? — спросил он.

— Правильнее сказать, каждую ночь, — кивнул Шейн. — Учитывая пристрастие шанхайцев к ночным шоу, поневоле делаешь вывод: серьезным бизнесом в этом городе занимаются единицы. — Он качнул бутылкой. — Должно быть, они правы.

На одном из столов танцевала женщина с безумными глазами. На плече у нее болталась сумочка от Луи Вуитона. Китаянка медленно двигала узкими бедрами, отрешенно поглядывая на свое отражение в настенном зеркале. Другая женщина, вероятно профессиональная танцовщица (жилистая, нигде — ни единой складки жира), кружилась на полу. Посмеиваясь, она вклинилась в толпу бизнесменов, неуклюже отплясывающих под мелодию тридцатилетней давности.

Билл не сомневался: обеих этих женщин он видел в «Райском квартале» среди той пестрой толпы, что окружила тогда застрявший «мини-купер». Да и лицо китаянки с мобильником тоже показалось ему знакомым. Неизвестно только, кто из них занимался поиском клиентов, а кто просто развлекался в свое удовольствие.

— Так что, все эти женщины — проститутки? — спросил Билл.

Шейн задумался.

— В общем-то, да, но у китайской проституции свои особенности.

Австралиец перевел взгляд на Юргена. Денежный дождь кончился, но немец все так же толкался возле будки диджея и все так же идиотски улыбался. Теперь, вероятно, от удовлетворения содеянным.

— Теперь вы видели, на что Юрген ухлопал свою квартальную прибыль, — сказал Шейн и поморщился. — Кретин.

Потом он кивнул в сторону хохочущих девушек у барной стойки. Они заботливо гладили француза по голове.

— Этих двоих я знаю, — сообщил австралиец. — Обе учительницы. Одна преподает математику, вторая — китайский язык. Девочки просто подрабатывают на стороне, чтобы покупать себе сумочки от Луи Вуитона. Считать их проститутками? Это, дружище, было бы чересчур. Зачем же так обзывать этих милых девиц? Некоторые приходят сюда просто протанцевать ночь напролет. Они столь же невинны, как мы с вами. Точнее, как вы. Девушки из «Райского квартала» берегут себя для одного мужчины, даже если тот женат. А другие… им тоже хочется ухватить кусочек экономического чуда, которое мозолит им глаза с телеэкранов. На зарплату учительницы особо не разгуляешься. Жалкие гроши.

Сказав это, Шейн задумчиво припал к бутылке.

— И городские власти попустительствуют этому? — спросил Билл.

Вопрос его попахивал ханжеством. Если и говорить о подобных вещах, то не тоном проповедника. Ему нравился Шейн. В общем-то, он спрашивал не ради морального осуждения, а просто чтобы понять. В мире, куда попал Билл, все словно перевернулось вверх тормашками. Здесь никто не порицал «коммерческий секс». В Шанхае на это занятие смотрели как на разновидность карьеры, побочный заработок или на то, чем занимается учительница вместо проверки домашних заданий.

— Зря вы так думаете, — с некоторым запозданием ответил Шейн. — Когда они узнают о существовании очередного такого заведения, это повергает их в шок. Я не шучу, дружище. Смотрите, в позапрошлом году мы кучковались на Цзюй-лу. В прошлом были вынуждены переместиться на Мао-Мин-Наньлу. В этом ходим сюда, на улицу Тун-Жэнь. На будущий год наверняка появится новый адрес. Власти не дают нам спуску и довольно бесцеремонно вытесняют с центральных улиц. Вот такой он, Китай.