Когда оказалось, что магические способности у Ната гораздо выше среднего, идея сделать сына придворным магом стала для отца навязчивой.

— Побудешь у трона лет десять, — сказал он, — сделаешь протекцию нужным эльфийским семьям, и можешь уезжать в лесное поместье, лечить своих зверей. Предварительно женившись и обеспечив мне внука, конечно. Обещаю, что после этого не буду от тебя требовать участия в делах семьи.

К сожалению, требовать отец имел возможность: все младшие члены эльфийских семей при наступлении совершеннолетия приносили в священной роще клятву: жить ради блага семьи и рода и ставить их цели на первое место. И при невыполнении прямого требования, направленного на благо семьи, эльф переставал слышать природу — а это было как потерять зрение, вкус, слух. Страшнее пыток. Но глава фамилии мог и освободить от клятвы, если перед Матерью Эльфов заявит, что отпрыск достаточно сделал, весомо отдал долг роду.

Натаниэлю не была интересна политика, интриги, противостояние. Он и в гонку с Горни ввязался-то только ради будущей свободы, и на спор с ней в академии согласился только после прямого требования отца не ронять честь Вудхаусов. И когда Эби обошла его на полбалла и пришлось нести чушь о том, что гномы лучше эльфов, отец почти с месяц выказывал свое разочарование. Особенно когда стало известно о распределении.

Матушка, правда, всегда была на стороне сына, хвалила за добрые намерения и восхищалась тем, что он мог вылечить любую болезнь или рану. Нашла в семейном архиве старую-старую рукопись по целительству тварей и подарила Нату на двенадцатилетие. А отец сказал, что придворному магу она вряд ли понадобится, и едва не отобрал. Пришлось срочно делать тайник и прятать.

Нат вынырнул из полудремотных мыслей, почувствовав, что в пещере больше не один. И если учесть, что шаги Горни он бы не пропустил…

— Каких-то худосочных девиц стали присылать последнее время, — лениво протянул густой мужской голос. — Мода, что ли, такая пошла? Нет бы посочнее, поаппетитней, такая, чтоб ух! Но хотя бы блондинка, блондинок я люблю.

Вудхаус медленно, сплетая атакующее заклинание, развернулся прямо в воде и убрал с глаз мешавшую длинную прядь. Поднялся и обмотал бедра полотенцем.

Стена пещеры разошлась, и из проема на него пялился коренастый мощный мужик с короткими тёмными волосами и ехидной ухмылкой. По мере того, как эльф поворачивался, улыбка сменялась гримасой.

— Так ты мальчик?! Фу! Я, вообще-то, натурал, — проговорил он, задумчиво оглядев эльфийский торс. — Давненько я к вам вниз не спускался, у вас там девки закончились, что ли? Хотя… — он скабрёзно ухмыльнулся, — если только как эксперимент? Была же у меня одна русалка, тоже не совсем женщина, рыба наполовину… — и он игриво двинул рукой, собирая магические потоки.

Натаниэль, не дожидаясь нападения, ударил незнакомца воздушным кулаком и выпрыгнул из воды. Тот отбил заклинание небрежным движением и расхохотался.

— Какой забавный. Эльф, да ещё маг. Да понял я, понял, что ты против близкого знакомства, не царапайся, котеночек!

Вудхаус не подал виду, что заметил Горни, бесшумно подкравшуюся сбоку и выплетающую силки, и метнул в черноволосого заклинание столбняка. Незнакомец, развлекаясь, развеял и его. Момент — и силки Эби спеленали незваного гостя. Тот повернулся — маги и не поняли, как, но чары рассыпались в мгновение ока.

— Ого, — облизнулся мужик со смешком, — эльфеныш, эта валькирия пришла сражаться за твою честь? Какая стать, какой бицепс!

— Эй, — крикнула Эбигейл возмущенно, — это мой соперник! Только я могу над ним глумиться!

— Для меня тоже странно, что ты молотишь кого-то еще, знаешь ли, — пробормотал эльф, отступая к ней.

— У нас тут сложные отношения? — восхитился мужик. — Но неважно. Сладенький, — умильно протянул он, — я понял, что не готов к нашей любви. Эта красотка мне больше по вкусу. Девица, да еще и нецелованная! Сейчас таких днем с огнем не сыщешь!

Вудхаус с изумлением глянул на Горни. Вокруг нее постоянно крутились ухажеры всех рас. Кроме эльфов, конечно. Правда, пара поклонников пропала при странных обстоятельствах…

— Чушь! — огрызнулась Эби и мстительно ударила в глумливого гостя парой замораживающих шаров.

— Я эти дела вижу, — мужик подмигнул эльфу, отбивая шары. Стены пещеры покрылись красивыми ледяными узорами.

— Да целовалась я! — крикнула Эбигейл не столько ему, сколько Натаниэлю. — Вудхаус, ты будешь с этим глупым лицом обдумывать мою личную жизнь или все же вдаришь ему?

— Врет, — веселился непонятный маг, отбивая сдвоенные удары тинной тьмой. — Ни один мужчина ее губ не касался. С кем ты целовалась, сладенькая?

— С кузиной Молли, — сквозь зубы призналась Эби. — И только ради опыта!

Мужик присвистнул и с восторгом сделал Вудхаусу бровями.

— Горячая штучка! — похвалил он.

— Белоручка, не смотри на меня так, — процедила Горни. — Я понятия не имею, почему все мои парни начинали шарахаться от меня еще до первого поцелуя! Я даже на проклятье проверялась.

— Нет на тебе никакого нового проклятья, — фыркнул неугомонный гость и с готовностью предложил: — Могу доказать. Эльфеночек, иди погуляй, а? И я не сделаю тебе плохого, — и он со смешком шагнул к Эби. — Эй, рыжуля! Приласкаешь меня? Я научу тебя целоваться, клянусь. Не упускай опыт! Да ты любишь пожестче, — он увернулся от воздушного молота. — Это мне нравится!

Он настолько явно дурачился, что становилось неловко. Понятно было, что ему ни Эби, ни Нат не сдались, и он просто развлекается.

— Тролль тебя приласкает, — мрачно отозвалась Эбигейл, перестраиваясь ближе к эльфу, и показала ужасно неприличный жест двумя пальцами — словно ножницы, отрезающие что-то дорогое. Мужик расхохотался и дразняще пустил по полу сетку молний. Легоньких, пробивших всю защиту, неопасных и потому очень обидных.

Эльф и гномка, плечом к плечу, действуя, как настоящая команда, обстреливали и бомбили наглеца чарами и заклинаниями, а он продолжал легко отбивать их, обидно колоть всякими дурацкими чарами типа травы-щекотуна и заливаться. И шутки у него были дурацкие, как у прыщавого подростка.

— Поцелуй, малышка, и я отпущу вас, — настаивал он.

— Бараныб кость тебе в глотку, — огрызалась Эби, не переставая колдовать.

— Да ты любишь работать языком! — подначивал наглец.