Джош двигает нижней челюстью, и я почти сгораю под его испепеляющим взором. На мгновение он смотрит в сторону Дионы и Остина, затем на карточку на столе. Когда он вновь оборачивается ко мне, его губы изогнуты в демонической улыбке.

Что я наделала?

Джош пододвигает для меня стул, и я сажусь. До этого момента я была уверена, что держу ситуацию под контролем, что это лучшая – и единственная – возможность побыстрее покончить со всем этим. Но с каждой секундой, когда Джош играет роль обворожительного сына президента США, сквозь толстые стены вокруг просачиваются воспоминания событий времен фазы подбора пар. Я одергиваю себя и уделяю внимание изысканной еде, пока объясняю – по возможности нейтрально, что Диона убедила своего отца в том, что мы идеальная пара Ворон-Лев, прямо как ее родители.

– Это правда, Остин рассказывал мне о них, – говорит Джош и наматывает на свою вилку одну из макаронин, которые изящно уложены в центре тарелки. Мне вновь бросаются в глаза тонкие царапины на его руках. – Ведь эти двое – что-то вроде легендарной пары, они более знамениты, чем первая Ворон и первый Лев, на которых ответственность за всю эту фигню с подбором пар. – Он запихивает кусок еды себе в рот.

Я как раз собираюсь расслабиться и насладиться безопасной темой, но Джошу, конечно, непременно надо испортить момент.

– Поэтому я знал, что Валери и Келлан хорошо относятся к настоящей паре и забудут об остальном.

Он дарит мне слабое подобие улыбки, в то время как я могу думать только о том, как мы доказали остальным, что между нами действительно промелькнула искра. Джош в тот вечер настолько застал врасплох своим поцелуем, что пришлось подыграть ему. По крайней мере, я внушила себе это. Слишком долго внушала. Плюс еще и Ханна убедила меня в этом. Она уверяла, что Джош для меня был бы намного лучше, чем Тайлер, и позаботилась о том, чтобы я придала больше значения отношениям с ним, чем это было хорошо для меня. Намного больше.

Я молча ем и не могу отделаться от чувства, что приняла неверное решение, в то время как Джош пододвигает ко мне свой десерт, после того как я, совершенно не в стиле Воронов, проглотила свой. Но крем-брюле настолько хорош, что я с удовольствием вылизала бы микроскопический стаканчик.

Впервые за, по моим ощущениям, несколько часов я поднимаю глаза на Джоша. Он пододвигает маленький стаканчик еще ближе и приглашающе кивает. Ощущая вкус карамельной корочки и нежного крема на языке, я хочу приняться за дело, но Джош оказывается быстрее и удерживает мою руку.

– Если таково твое желание, мы будем дальше изображать пару, – говорит он нейтральным тоном. – Но тебе стоит поднапрячься, чтобы убедить остальных. – Он смотрит на стол Дионы и Остина.

Я проворно поднимаю уголки рта и дарю ему широкую улыбку.

– Ну конечно, мой милый. – Затем я высвобождаю руку из его захвата, заполучаю десерт и наслаждаюсь каждым кусочком с чересчур маленькой ложки.

Джош откидывается назад и с ухмылкой наблюдает за мной.

– Что? – выпаливаю я.

– Даже как-то жутковато от того, сколько радости приносит тебе сладкое, Эмерсон.

Речь идет всего лишь о моем пристрастии к сладостям, но Джошу удается даже эту тему заставить звучать так, будто ее стоит обсуждать за закрытыми дверями. Я краснею, что он с удовлетворением замечает. Между тем он скрещивает руки на груди.

– Жутковатым кажется скорее то, что ты добровольно отдаешь такую вкуснятину, Прентисс.

Наконец-то на его губах появляется настоящая улыбка, которая заставляет сиять даже его полуночно-синие глаза.

– Один-ноль в мою пользу, – довольно думаю я и продолжаю есть сладость.

С более мягким настроем после такого объема съеденного сахара я в какой-то момент спрашиваю, как же выглядит официальный план на остаток вечера. Поскольку Джош не отвечает, я поднимаю на него взгляд, после того как соскребла последние остатки своего крема-брюле и запихнула их в рот.

От его выражения мои вкусовые рецепторы отмирают. Почему я больше не ощущаю сладкий вкус, зато чувствую покалывание на губах, на которых, похоже, застрял взгляд Джоша? Я провожу языком по губам, проверяя, не осталось ли на них каких-нибудь остатков десерта, что вызывает цепную реакцию.

Кадык Джоша двигается, веки опускаются, дыхание становится тяжелее. Мой пульс ускоряется, и я смотрю на то место, на котором до решающего уик-энда были смарт-часы – с приложением для измерения частоты сердечных сокращений, которое и выдало мое предательское сердце.

Без лишних слов Джош пододвигает ко мне карту, в которую был погружен, когда я подошла к столу. Я думала, что это меню на сегодняшний вечер, но, когда читаю золоченую с завитушками надпись, тело не может решить, какая реакция была бы лучшей: сбежать или потерять сознание.

В моей руке бронь на номер люкс для молодоженов на верхнем этаже парк-отеля. Карта-ключ лежит в кармашке под ней.

Я смотрю на Диону. Ей с Остином, очевидно, больше нечем заняться, кроме как непрерывно наблюдать за нами с Джошем. Диона двигает бровями и пинает Остина, который немедленно делает то же самое.

Я смиренно откидываюсь на спинку. Что ж, если таким образом мы сможем убедить Диону, я переночую с Джошем в этом номере. Стараюсь не думать о совершенно неуместных картинках. Если люкс для молодоженов хотя бы примерно в той же степени полон излишеств, что и остальной парк-отель, то там будет достаточно места, чтобы держаться друг от друга на дистанции.

– А ты покраснела, Эмерсон. – На лице Джоша бесстыжая ухмылка, которая заставляет щеки краснеть еще сильнее. – Мы ведь уже проводили вместе ночь.

– Мы не… – начинаю я, однако замолкаю. Точно такая дискуссия была у нас после ночевки в холодной комнате башни.

– Мы выиграли! – шепчет Джош, берет хрустальный бокал и поднимает его.

Воспоминание о том, что мы, будучи запертыми в одной комнате, провели ночь на одной кровати, и при этом ничего не произошло, очевидно, растопило лед. Мы говорим о несущественном, о наших учебных курсах и о Дионе с Остином, которые явно не признаются сами себе, что между ними на самом деле нечто большее, чем дружба. По какой-то причине меня радует, что Джош смотрит на этих двоих точно так же, как и я. Мы опустошаем бутылку шампанского, и, когда Джош нашептывает что-то официанту, после чего тот приносит еще два стаканчика с десертом, я ощущаю тепло в груди, которое разум со всей решительностью списывает на алкоголь.

Мы воображаем, как могли бы убедить Диону и Остина открыть друг другу свои чувства, и на ум приходят самые дикие идеи. При этом мы умело избегаем всякого упоминания нашего общего прошлого.

Быстрее, чем ожидалось, наступает полночь, и официальная часть благотворительного бала завершается, а мы даже ни разу не потанцевали. Из соседнего зала раздается голос Валери. Она еще раз выражает благодарность за великодушные пожертвования и желает всем, кто не разместился в парк-отеле, благополучно добраться домой.