Зал взрывается аплодисментами, когда Валери называет сумму взносов, от которой мне становится тяжело дышать. Все деньги пойдут на благотворительные проекты в средних школах по всей Великобритании, чтобы поддержать школьников из всех социальных слоев и обеспечить им лучшее образование. Эта запредельная сумма, и помощь, которую она окажет школьникам и школьницам вроде меня, выставляет намерение Ханны в по-настоящему дьявольском свете. Вороны и Львы делают доброе дело. Их нельзя разрушать, как планирует Ханна.

– Что случилось? Ты выглядишь такой… подавленной. Если ты все же со мной туда не… – Он поднимает документ о бронировании.

– Нет, с этим все в порядке, – вырывается у меня, и я подмечаю, что это правда. В связи с этим у меня появляется совершенно новый план. Вместе с Джошем я, возможно, могу убедить Ханну не уничтожать сообщества, а лишь поквитаться с теми, кто несет ответственность. Не только ради меня, потому что в противном случае я потеряю стипендию, но ради всех тех, кому, как и мне, Львы и Вороны оказывают поддержку.

– Тогда пойдем, – тихо говорит Джош, встает и, как настоящий джентльмен, предлагает взять его под руку.

Я поднимаюсь со своего места и принимаю предложение. Жест ощущается жутко интимным, так что я какое-то время подумываю высвободить руку. Что такого в Джоше? Почему в его присутствии я чувствую себя так хорошо?

На фоне пафосной обстановки раздается возглас бурного эйфорического ликования, и я бросаю на Диону уничтожающий взгляд, который, однако, как от доспехов, отскакивает от ее платья, состоящего из звеньев цепей. Она так широко улыбается, что завтра у нее наверняка будут болеть мышцы щек. И уж это она заслужила!

До самого лифта я разглагольствую о поведении Дионы и Остина, но вся веселость сдувается с закрыванием зеркальных дверей. Смущение охватывает и сжимает меня. В какую бы сторону я ни смотрела, из зеркал, укрепленных на всех стенах лифта, на меня смотрит Джош. Джош в своем симпатичном смокинге – и я в чудесном павлиньем платье от Дионы, мои плечи настолько подняты, что перья от сережек лежат прямо на них.

– Привет… – Джош подходит ближе, я вижу это в зеркало, но, в первую очередь, чувствую его, чувствую его тепло, его парфюм, запах в маленькой кабине лифта затуманивает мое сознание.

– Привет, – отвечаю я, избегая его взгляда в зеркале.

– Мы не обязаны нажимать на эту кнопку, ты это знаешь.

Я сглатываю. Я могла бы поехать обратно в кампус и укрыться в Доме Воронов, ничто не препятствует этому. Моя работа на сегодня состояла в том, чтобы провести аукцион – и после этого вынужденно провести время с Джошем до окончания благотворительного бала. Больше у меня нет никаких обязательств. И тем не менее, я чувствую себя так, будто должна это сделать, должна дальше разыгрывать этот фарс. Я обязана всем потенциальным Воронам, которые заслужили шанс на учебу в Колледже Святого Иосифа так же, как и я, вероятно, даже больше, потому что меня пригласили лишь по недоразумению. Решимость раздвигает тесноту в моей груди, дает мне больше места для дыхания. Я беру из руки Джоша карту-ключ, подношу ее к сканеру и нажимаю на кнопку номера люкс.

– Я надеялся, что ты примешь именно такое решение, – шепчет Джош на ухо, так что я не уверена, что заставило меня вздрогнуть: его дыхание или щекотание приведенных в движение перьев.

На секунду я застываю, а потом говорю настолько твердым голосом, насколько это возможно:

– Сделай так, чтобы я не пожалела об этом.

Открывшиеся двери лифта сопровождаются тихим звуковым сигналом, а датчик движения активирует освещение в комнате. Перед нами открывается вид на, определенно, самый шикарный номер, который я когда-либо видела. Мои каблуки утопают в толстом ковре. Я скидываю с ног туфли и оставляю их перед зеркалом у двери.

Эта комната настолько гигантская, что мне требуется сделать много шагов, чтобы добраться до зеркальной стены напротив. Из окна открывается превосходный вид на расположенный по ту сторону леса Уайтфилд, огни которого мерцают в темноте, как бриллианты. Звездное небо и луна отражаются в маленьком озере, рядом с которым находится отель.

– Я ожидал, что ты будешь на меня так смотреть, Эмерсон. – Джош подходит ближе и тихо смеется.

Я рада, что он пытается разрядить ситуацию.

– Или, может, ты незаметно разглядываешь мое отражение?

Только теперь я замечаю наших зеркальных призраков на фоне черноты. Лица, парящие в ночной тьме. Мое отражение определенно улыбается.

– Вот так-то лучше, – с придыханием говорит он на ухо, от чего у меня появляются мурашки. Потом он отходит, чтобы исследовать номер.

Очевидно, он занимает весь верхний этаж, и в каждой комнате, через которую мы проходим, есть полностью покрытая зеркалом стена, даже в гигантской спальне, которая выходит на плоскую крышу, где широкий шезлонг из ротанга приглашает к тому, чтобы провести жаркие ночи под звездным небом. Джош открывает раздвижную дверь, и мы выходим наружу. Холод обвивается вокруг моих голых рук, и я невольно испытываю влечение к теплу, которое дарит мне тело Джоша. Неправильные мысли пролетают у меня в голове. Образы, которые расшатывают мое намерение перетянуть его на мою сторону и убедить Ханну отказаться от ее планов.

Мы стоим рядом, уставившись на шезлонг. В какой-то момент Джош приходит в себя и выдыхает воздух, который конденсируется в облако.

– Можно подумать, кому-то придет в голову спать на улице при такой температуре, – говорит он и ловко избавляется таким образом от всех неприятных ощущений от номера для молодоженов.

Мы возвращаемся в гостиную. Пока он роется в минибаре, я обнаруживаю два саквояжа с логотипом «D.A.», которые стоят на полу встроенного в стену платяного шкафа. Насторожившись, я сажусь перед ними на корточки и открываю молнию первого саквояжа. В нем одна из моих туник, любимые легинсы и кроссовки, а среди всего этого торчат красные и синие кружева. Я застываю в оцепенении.

– Что там у тебя? – спрашивает Джош, подойдя слишком близко.

Я чувствую, как он наклоняется, чтобы посмотреть. Быстро закрываю сумку, откашливаюсь и, чтобы он не видел моих раскрасневшихся щек, бормочу:

– Диона и Остин, очевидно, были абсолютно уверены в том, что мы воспользуемся предложением переночевать здесь.

Я передаю ему вторую сумку и спустя мгновение слышу звук открывающейся молнии. Когда мое лицо, я надеюсь, снова приобретает нормальный цвет, оборачиваюсь к нему.

Джош как раз суетится, пытаясь закрыть сумку, но в этом он мне уступает. Чувствуя неловкость, он убирает волосы с лица.

– Что тебе положил Остин? – спрашиваю я.

Мне нравится этот неуверенный в себе Джош, который проявляется за железной маской сына президента.

Джош вздыхает и оставляет сумку открытой. Взгляд выхватывает край тренировочных штанов, которые тонут в море из упаковок от презервативов. Чтобы скрыть свои, пусть уже не одинокие, горящие щеки и волнение, которое от живота молниеносно распространяется на остальное тело, я отворачиваюсь.