Год спустя на конференции Американской ассоциации продвижения науки доктор Рой Хоскинс подытожил восторженное отношение к эндокринологии в своей речи: «Когда мы видим, как изуродованные, недоразвитые имбицилы превращаются в нормальных, счастливых детей; диабетики, голодающие среди изобилия еды, восстанавливают здоровье и силы; великаны и карлики появляются по нашему желанию; половые признаки появляются или восстанавливаются у нас на глазах благодаря контролю над эндокринными факторами, кто еще может сказать, что эндокринология – не самый важный этап развития современной биологии?»[4]. Хоскинс был президентом Ассоциации изучения внутренней секреции, основанной в 1917 году и переименованной в 1952-м в Эндокринологическое общество, ведущую профессиональную организацию.

Если уж мы смогли превратить диабет из смертельной болезни в хроническое заболевание, считали эксперты, представьте, какие еще недуги мы сможем исцелить! Но убийство? Неужели убивать людей – это болезнь? А если да, то можно ли вылечить преступников гормональными инъекциями? Или, еще лучше, можно ли с помощью анализов на гормоны определить потенциальных преступников еще до того, как они начнут вести себя антисоциально, а потом с помощью гормональной терапии превратить их в образцовых граждан?

С одной стороны, это была довольно-таки надуманная идея, с другой – совсем нет. Не было совершенно никаких доказательств того, что небольшой избыток одного гормона или недостаток другого толкал людей на убийство. Более того, не было даже данных, которые подтверждали бы, что избыток одного гормона или недостаток другого сводил людей с ума или вообще заставлял их делать хоть что-либо. Тем не менее существовали косвенные доказательства того, что гормоны влияют на поведение, – эта идея воплощалась уже не одно столетие. Основана она, впрочем, была на методе проб и ошибок – или «тыканья пальцем в небо», – а не на серьезных исследованиях. В Османской империи, например, мужчин кастрировали, превращая в покорных бесполых евнухов, которые обслуживали султанский двор; эта практика говорила о том, что вещества, содержащиеся в яичках, как-то влияют на черты характера. Научную связь между внутренними выделениями и темпераментом впервые установили в начале XX века: в 1915 году Уолтер Кэннон, профессор Гарвардского университета, издал книгу Bodily Changes in Pain, Hunger, Fear and Rage: An Account on Recent Researches into the Function of Emotional Excitement («Изменения тела при боли, голоде, страхе и ярости: обзор недавних исследований функций эмоционального возбуждения»). Кэннон писал, что внезапный скачок уровня адреналина заставляет сердце сильно стучать и делает дыхание коротким и отрывистым. Это напоминает приступ паники, писал он. Его исследования заставили ученых задуматься, не воздействуют ли на эмоции другие внутренние секреты. «Вот, – писал Кэннон, – занимательная группа явлений: пара желез, которая стимулируется во время сильного возбуждения и… выделяет секрет в кровеносную систему, который либо способен вызывать самостоятельно, либо усиливает нервное влияние, которое вызывает изменения тела, сопровождающие страдание и сильные эмоции»[5].

Идея, что гормоны могут стимулировать в нас инстинкт убийцы, стала логичным продолжением исследований мозга, проведенных Харви Кушингом. Если плохо работающая внутренняя секреция может вызвать у женщины рост бороды, а мальчика превратить в великана, что уже продемонстрировал Кушинг, то не могут ли эти же самые внутренние секреты превратить вундеркинда в преступника и убийцу?

Кушинг призывал широкую публику сочувствовать цирковым уродцам, потому что они больны, а не просто странные, но вот убийца был как-то не самым подходящим объектом для сочувствия. У злодеев, может быть, действительно плохо работают железы, но когда мы видим убийцу и труп, нам что теперь – считать их обоих жертвами? Или, как выразился репортер из The New York Times, пересказывая библейскую историю, «Вполне возможно, что эндокринные органы Каина работали неправильно и, соответственно, он был жертвой в не меньшей степени, чем брат»[6]. Эта часть «гормонально-преступной» теории беспокоила всех довольно сильно. Возможно, у нее и есть какие-то научные достоинства, но что нравственным людям делать с этой информацией после того, как преступление было совершено? Нужно ли какое-то снисхождение к убийце, чьи гормоны пошли вразнос?

Врачам эта информация дала новый взгляд на человеческое состояние. Люди перестали быть просто клубками нервных связей. В 1920-х годах люди стали своими гормонами. Гормоны были нами.

«Гормонально-преступная» теория была не изменением мышления, а объединяющей концепцией. Гормоны воздействовали на нервы в мозге, которые, в свою очередь, влияли на наши подсознательные желания. «Накопленная за последние 50 лет информация указывает на важность эндокринных желез для проблем научной психологии, – объяснял доктор Луис Берман в названном без затей журнале Science. – Я предлагаю ввести термин “психоэндокринология” как название отрасли науки, изучающей связь эндокринных желез с умственной деятельностью, а также поведением, в том числе индивидуальными характеристиками в здоровом и больном состоянии, объединяемыми под названием “характер”»[7].

Луис Берман был хорошим медиком и обладал великолепной деловой хваткой. Если бы он жил в в XXI веке, а не в XX, у него было бы собственное телешоу. Он был доцентом Колумбийского университета, написал около 40 научных статей и был членом нескольких элитных медицинских организаций: Нью-Йоркского эндокринологического общества, Американской медицинской ассоциации, Американской ассоциации продвижения науки и Американского терапевтического общества. А еще он занимал пост директора Национального института профилактики преступлений. Уважаемый ученый-исследователь, он изолировал гормон из паращитовидных желез, четырех маленьких желез в шее, и исследовал его влияние на баланс кальция. Он назвал этот гормон паратирином. Сейчас этот гормон называется паратиреоидным (ПТГ), и, как известно, он контролирует уровень кальция в организме.

У Бермана была процветающая практика на Парк-авеню, где он общался с образованными людьми. Эзра Паунд и Джей мс Джойс были его пациентами как эндокринолога и одновременно друзьями. «Мой дорогой раввин Бен Эзра», – писал Берман Паунду, пользуясь прозвищем, данным тому коллегой-поэтом Робертом Браунингом в стихотворении с тем же названием[8]. В письмах они рассказывали друг другу о путешествиях и обменивались слухами о Джойсе, ирландском романисте. Берман хотел вылечить дочь Джойса Люсию от депрессии с помощью гормонов. «Не знаю, слышали ли вы о новом инсулиновом лечении для dementia praecox, которое, насколько мне известно, успешно применяется? – написал он, после чего добавил: – Еще один великий триумф для эндокринологии». (Dementia praecox на медицинском жаргоне означало «сумасшествие».) Кроме того, Берман подбирал для своих пациентов специальные диеты, обеспечивавшие баланс гормонов.